Логас поняла не сразу, хотя, еще только войдя в комнату в первый раз, она уловила этот тонкий флер электричества – той пугающей силы, которая подвластна лишь небу и колдунам. Если его похитили – какова была цель похитителей, как им это удалось? Ведь даже при всех возможностях магия имела значительные ограничения, которые были наложены с исчезновением самой богини Иолань. Не существовало еще магических существ, которые могли бы идти наперекор гармонии природы, они не были способы воскрешать мертвых или переноситься сквозь время и пространства.
– А как же твоя сила? – спросил девушку метакот, после того, как выслушал ее мысли. Он лежал на спине, вытянув передние лапы над головой и свисал с кровати, растягивая позвоночник – как он заявлял, это помогало ему думать.
– Что с ней не так? – резко парировала Логас.
– Ну как же? – он довольно замурчал, когда мягкая ладонь девушки погадила его по гладкому животу. – Ты оказалась вне магического барьера, ты способна менять форму материи – разве это не божественные силы?
– Иногда у меня складывается ощущение, что ты болтаешь лишь для того, чтобы сказать что-то.
– И все же?
– Уверена, что я не смогла бы сама перенестись сюда, не знаю, как это произошло, но уж точно дело не в моих силах. А материя… я лишь следую законам природы и прошу их иногда – всего на мгновение – исполнить мои просьбы, в этом гораздо больше человеческого, чем божественного.
– Как скажешь, – бросил кот и отдался ласкающим его рукам. Все же иногда он мог и помолчать.
Найти Дизу не представлялось возможным, и это заставляло Логас ощущать себя совершенно беспомощной. Как каждый раз, когда мир показывал ей кровавые сцены из прошлого, как когда земли молили о еще нескольких вдохах, – но она ничего не могла.
Бэйла держалась очень стойко, и когда прибыла Лукреца, она все еще не успела смириться с отъездом младшей дочери, с пропажей сына, чтобы показать всю ту радость, что наполнила ее по возвращении ее любимой примы.
– Мама, – низко поклонившись, поприветствовала ее Лукреца.
– Лукреца, – бархатный тон королевы достиг ушей девушки ровно в тот момент, когда сердце обеих на секунду перестало биться: Бэйлы – от осознания, что рядом с ней сейчас осталась одна только Лукреца, Лукрецы – от осознания, что ей не удалось вернуться вовремя.
– Мама, где Адея? – голос ее от сбившегося от волнения дыхания звучал сипло и растерянно.
– Она… уже отбыла в Маилис, – лицо королевы оставалось все таким же спокойным, что вызывало в душе Лукрецы бурю негодования.
– Мама, ей нельзя выходить за этого… за это чудовище, – сложно было в слова облачить все то, что она думала о Русте. И те слухи, те едва слышные негативные домыслы, что дошли до ее сознания, рисовали картины куда более ужасные и жестокие, чем могло бы описать слово чудовище.
– Лукреца, следи за своим языком!
– Мама, это неправильно. Ты действительно считаешь, что Адея в свои пятнадцать лет должна стать женой старика, терпеть его унижения, вынашивать его детей?
– Лукреца, замолчи.
– Он насилует женщин, крадет их, а потом они пропадают без вести. И Фаррум ведает что еще он творит в своем королевстве.
– Лукреца! – голос Бэйлы сорвался. Она вскочила с кресла, на котором сидела. – Наш союз с Маилисом позволит укрепить армию и торговлю. Ты понятия не имеешь, что сейчас назревает в мире, какие напасти, и смеешь говорить что-то о том, что мы поступаем безрассудно? Ты уехала из замка в ночь, не оповестив никого. Когда пропал Диза, мы сбились с ног, когда решили, что похитили вас обоих. Тебе ли говорить о том, как это – поступать правильно?
Этот разговор не мог закончиться иначе. Вина, горячность, отчаяние – когда настолько одинаковые чувства наполняют двух людей, едва ли они способны понять друг друга и прийти к взаимопониманию. Этот день не мог кончиться иначе, как не мог быть иной исход у того, к чему готовились они все и к чему ни один человек не мог бы быть готов.
– Диза… пропал? – Лукреца осела прямо перед матерью, остекленелым взглядом впиваясь в покрывающие пол ковры. Даже несмотря на них каменный холод ощущался ярко, он колол ноги и сердце так больно, что только жгучие слезы могли бы облегчить его. Но слез не было ни у одной. Бэйла опустилась на колени рядом, прижимая к груди ее голову. Никто не хотел такого исхода, но порой приходилось жертвовать самым дорогим в ущерб самому себе ради возможного будущего, которое никто не мог предвидеть.