— Я сказала ему, что беременна! — трагическим шепотом произнесла Ольга, и Светлана Ивановна повлекла ее на кухню, подальше от детских ушей.
— В самом деле? Уже?
— Не знаю. Может быть. Но я должна знать точно, женится ли он на мне, если это случится. Зачем рисковать так долго? Я хочу знать в конце концов, как он к этому отнесется.
Светлана Ивановна вовремя отвернулась. Ольга не знает, что первая жена ушла от Жаканова именно потому, что не было ребенка. И каково же сейчас Жаканову? Светлана Ивановна хорошо знала своих друзей, поэтому легко представила внутренний монолог Жаканова — вплоть до его ехидных интонаций. Сидит небось и думает: «Если Ольга не беременна, то как это подло с ее стороны — шантажировать. Ну а если все-таки беременна? Черт знает эти дела: у одной женщины не было от меня детей, а у другой вдруг да будут. Но тогда это подло с моей стороны — жениться-то совсем не хочется. Или жениться все-таки?»
— Оля, так он-то что сказал?
— Что в гости придет. С визитом. В дом. Светлана Ивановна, это хорошо или плохо?
— Чего не знаю, того не знаю.
Она прекрасно знала, что для компании это плохо; был Жаканов — и не стало.
Но после похода в дом Жаканов резко порвал с Ольгой всякие отношения. Светлана Ивановна в декабре съездила в отпуск, привезла хорошее вино и на Новый год снова позвала всех к себе. Жаканов пришел с новой знакомой: тридцатилетней географичкой из университета, кандидатом наук. Сначала всем показалось, что та явно подсушена стародевичеством и науками, но первая же фраза сбила их с толку.
— Вы в газете? — обратилась она к Светлане Ивановне.— Знаете, сегодня у нас на столбе я видела такое объявление: «Просьба не срывать — не могу ходить из-за больных ног. Кто хочет поселиться в маленькой уютной комнатке за минимальные услуги по хозяйству двум престарелым супругам (74 года), обращайтесь по адресу...» Нельзя ли через газету что-то сделать для них? Может, дети погибли, и вот люди вынуждены обратиться ко всему белому свету...— Тут она сбилась и умолкла, потом вышла на кухню помогать мужу Светланы Ивановны, готовившему плов. Все сразу напали на Жаканова:
— Она изображает или такая чудесная и есть?
— А что там у Оли случилось?
— Ты к Оле домой-то ходил?
— Ходил,— ответил Жаканов весело.— Пришел, представился, посидел и поговорил о политике.
— Зачем?
— Показал, что я порядочный человек — в их понимании. Но...
Тут в комнату вернулась географичка, и все замолчали. Больше об этом за вечер и ночь ни разу не вспомнили. Только начальница Светланы Ивановны как-то ей сказала:
— Подумайте только: я подала окрошку, жареные грибы, три мясных, не считая закуски, блинчатые пирожки с икрой, конечно, торт... Еще пирог Оля сама испекла. Чего ему не понравилось — ума не приложу. Впрочем, все к лучшему. Неизбежно был бы мезальянс. Вот я за Попова выходила, Олиного отца, тоже был нищий-разнищий. Студент-геолог. И нагло требовал, чтобы я ездила с ним в партии, в поле. Разве это не смешно, скажите?..
•
* * *
Журнальный зал | Уральская новь, 2001 N10 | Нина ГОРЛАНОВА
НИНА ГОРЛАНОВА
Записки из мешка
22.01.01. Вчера была Оля Березина с Алешей. Я о дороговизне лекарств.
Оля: «Я себя один раз вывела из молекулярного полураспада своими остротами! Надо чаще встречаться!»
– Оля, ты так говоришь... я ведь еще не совсем в распаде, я даже помню, что Александр Второй дал волю крестьянам в 1861 году.
Алеша: – 19-го декабря.
Я: – Ну и к тому же в конце концов надо все равно от чего-то и умереть.
Оля: «Торопишься в рай? А там ведь коммуналка... ты из одной коммуналки попадешь в другую. Так что подумай: спешить ли... Конечно, там сортируют». – «Рай сортировочный, станция такая-то...», – добавил Алеша.
Вечно с этими атеистами я в дебри попадаю (логики).
23.01.01. Господи, благодарю тебя! Агния сдала историю на четыре.
Чувствую себя ужасно: идут камни один за другим. Кричу вслух...
Даже вот фиалки и те умирают по-разному! Фиолетовые – в свежем виде – опадают с куста, еще долго лежат свежие. А розовые, японские, те сначала одним средним лепестком закрывают желтое сердечко, а потом вянут. А люди уж подавно все по-разному. Стала завидовать легкой смерти: слышу, что тот упал на улице, тот умер во сне... хорошо бы!
Вчера звонила Марина Абашева: «Давай издадим книгу «Горланова и читающая Россия»?!» – «Я ведь не Солженицын, какая такая книга!» (да и письма сии не сохраняю).