Девочка представила родителям своих друзей, и Ческо сказал:
— А теперь мы отправимся к нашим предкам. К этому часу, я думаю, они перешили все платья и переделали все маски.
— Маски? Платья? — удивилась Вера, снимая шляпку.
— Да, мама, у родителей Ческо и Додо мастерская, где они шьют костюмы к венецианскому карнавалу. Она называется «Маскарадная лавка», это рядом с мостом Академии, — объяснила Нина.
— Поздравляю, — воскликнул Джакомо, — замечательное дело!
Повесив хвост, Красавчик проводил ребят до калитки, и Нина наконец осталась одна с родителями. Им о стольким надо было переговорить! Нине хотелось запечатлеть в памяти эту минуту, чтобы, когда она снова останется одна, можно было бы пережить все заново.
Они уселись на диванах Апельсинового Зала, прямо под огромным портретом бабушки Эспасии, мамы Веры, и приступили к беседе. Минуло три часа, а сказано было еще так мало. Люба, подливая чай, вспоминала, как умер профессор Миша, и не могла сдержать слез.
— Инфаркт… сердце не выдержало… — повторяла она сквозь слезы.
Они даже представить себе не могли, где сейчас пребывал профессор: на Шестой Луне.
Нина опустила глаза, ей очень хотелось рассказать все маме и папе, чтобы уменьшить их скорбь, но было ясно, что они ее не поймут. Они не могли понять. И потому им лучше ничего не знать.
Вера обняла дочку и прошептала ей на ушко:
— Я так и не стала алхимичкой. Не была предрасположена. Зато ты — прямая наследница моего отца. Я так рада за тебя. Но прошу тебя, не делай ничего опасного. Не заставляй меня беспокоиться.
Джакомо взял правую руку Нины и взглянул на родимое пятно в форме звезды:
— Да, ты унаследовала от деда все. Даже этот знак.
И он серьезно посмотрел на дочь:
— Ну-ка расскажи мне, что это за история с Крылатым Львом? Ходят слухи, что он летал и что он чуть ли не живой. Мы с мамой, едва ступили на венецианскую землю, прочли Обращение, подписанное мэром. Что ты об этом знаешь?
Нина покраснела, как помидор. Она не хотела говорить папе неправду… но была вынуждена немножко соврать.
Взгляды, какими обменялись Джакомо и Вера, напугали Нину: ей показалось, они все поняли. Но несколько секунд — и родители рассмеялись. Нина перевела дыхание — она легко отделалась!
Джакомо взял сигару и сменил тему:
— Ты знаешь, мы с мамой работаем над очень важным проектом…
Погладив дочь по волосам, Вера продолжила:
— Институт, в котором мы работаем, отпустил нас совсем ненадолго. У нас всего сутки, после этого мы должны вернуться в Москву и еще на три месяца останемся там. Мы увидимся с тобой на Рождество.
— А как же мой день рождения? Вас не будет? — воскликнула со слезами в голосе Нина.
— Нет, моя девочка, — ответил Джакомо, — 6 октября нас не будет в Венеции. Мы напишем тебе и позвоним. Ты не можешь себе представить, как бы мы хотели быть с тобой в этот день, ты же знаешь, как сильно мы тебя любим. Но это абсолютно невозможно.
— Я знаю, папа. Мне вас очень не хватает, но не беспокойтесь за меня. У меня все хорошо, и Люба заботится обо мне. Правда, бывают моменты…
Глаза Нины наполнились слезами, и мама крепко прижала ее к себе.
— Столько ребят завидовали бы мне! Мои родители занимаются таким интересным делом — изучают внеземные цивилизации! — Нина вытерла слезы и улыбнулась.
— Ой, мы засиделись! Уже поздно, я бегу на кухню, — всполошилась Люба и встала с дивана.
Едва она вышла из комнаты, Вера извлекла из сумочки маленькую синюю коробочку:
— Возьми, Нина, я хочу, чтобы эта вещь принадлежала тебе. Твой дедушка передал ее мне много лет назад. Очень симпатичная безделушка. Это подарок на твое одиннадцатилетие.
Нина поцеловала маму, взяла коробочку и открыла ее.
— Ах, какая красота! — воскликнула она с восхищением.
В коробочке лежал Серебряный Кубик.
Она покрутила Кубик, любуясь сверканием граней.
— Он приносит удачу?
— Думаю, да, — ответила Вера. — Если его подбросить в воздух, услышишь первые четыре ноты гаммы: до, ре, ми, фа. Я думаю, это собственное изобретение деда Миши.
Нина, не теряя времени, подбросила Кубик к потолку. Послышались музыкальные звуки, но стоило игрушке коснуться ее ладоней, как они тут же прекратились.
— Как мило, очень забавный Кубик, — сказала Нина и положила его в карман. — Спасибо, мамочка, я буду всегда носить его с собой.
Вечер пролетел словно миг. Люба, приготовив превосходный ужин, пригласила всех в уютный Розовый Зал: был выставлен старинный серебряный сервиз, принадлежащий семье Де Ригейра, а также тарелки из русского фарфора и красные с золотом бокалы из муранского стекла. Все прошло великолепно. Маленькая семья после долгой разлуки вновь собралась за одним столом. Нина была на седьмом небе от счастья. Они беседовали о деде, о его необычной жизни, о тяжелой работе в Москве и даже о переменившемся характере Андоры.
— Я недавно разговаривала с Кармен, и она мне сказала, что все в доме идет прекрасно, — рассказывала Вера. — Потом к телефону подошла Андора, она была сама любезность. Я очень рада, что наконец-то сестры моей мамы живут в мире.
— Я тоже, — согласилась Нина. — Какое-то время тетя Андора была просто несносна.
Даже тетя Кармен больше не могла терпеть ее. Но сейчас все стало как раньше, и в мадридском доме наступили мир и покой.
Девочка Шестой Луны взглянула на Любу, та опустила глаза и, прикусив губу, выскользнула из комнаты, унося грязные тарелки. Добрейшая Безе хорошо помнила все, что случилось с гадким андроидом и настоящей Андорой, похищенной и томившейся в старом замке под Мадридом. Но она не могла поведать об этом Вере и Джакомо, потому что поклялась Нине молчать.
Ужин завершился шоколадным тортом, после чего Нина забралась на колени к отцу, Платон пустился в путешествие под столом, ластясь к ногам каждого, а Красавчик развалился на большом персидском ковре и задремал, иногда порыкивая во сне.
Болтая с папой, Нина время от времени опускала руку в карман и дотрагивалась до Серебряного Кубика. Ей очень нравился этот странный предмет.
«Где же я могла его видеть?» Этот вопрос, неожиданно возникший за ужином, не давал ей покоя.
Он не выходил у нее из головы, даже когда она забралась в кровать и улеглась под голубую шелковую простыню. Вдруг она села на постели и в полной темноте воскликнула:
— Я знаю где! В Зеркальной Комнате! Среди драгоценностей бабушки Эспасии!
Наконец-то она вспомнила.
На следующее утро вся семья отправилась на кладбище. Вера положила на могилу профессора Миши букет роз, и несколько минут они постояли молча. Нина грустила, хотя ей было отлично известно, что на самом деле дед жив. Прежде чем уйти, она наклонилась и поцеловала его фотографию на памятнике.
И когда она это сделала… фотография вдруг ожила!
На короткий миг вместо лица дедушки появилась темная ухмыляющаяся физиономия Каркона и тут же исчезла.
— Аааааааа… он жив! И он здесь! — невольно вырвалось у девочки.
Вера и Джакомо резко повернулись к дочери:
— Что? Кто жив? Что ты говоришь?
— Ничего, ничего, извините… Идемте домой.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоился Джакомо.
— Да, папа. Все в порядке.
Вера обняла дочку:
— Она просто немного расстроена.
К счастью, родители на этом успокоились. А Нина с трудом скрывала свое волнение от того, что произошло на кладбище.
Когда вернулись домой, Вера предложила дочери пригласить друзей: она хотела поближе познакомиться с ними. Вскоре те по очереди подтянулись на виллу. Они вели себя как пай-дети, Нина была ими очень довольна, хотя сгорала от нетерпения рассказать им о случившемся. Но не было подходящего момента.