Насыпь вдруг предательски ожила, не позволяя подняться выше. Конь остановился снова.
«Что, Асатур, ты бы взял правее? Ты всегда был осторожнее меня. Незачем! Только время зря потеряем», — подстегивая коня, подумал Гор.
Ворон, собравшись с силами, рванулся вперед и даже одолел несколько шагов, но затем стал сползать по склону, заваливаться набок. Наездник, пытаясь ему помочь, соскочил на землю, потянул за узду, да опоздал — лошадь шарахнулась в сторону, туда, где было нагромождение крупных камней, передние ноги попали в щель и подломились, словно сухие ветки.
Гор, увидев, что бедное животное покалечено и обездвижено, упал на колени и зарыдал как ребенок.
— Ворон, милый мой Ворон, — стенал он, целуя коня в морду, поглаживая его по шее, вытирая слезы своего верного друга, плакавшего вместе со своим хозяином. Когда настало время, ему пришлось взять в руки меч, чтобы избавить Ворона от напрасных мучений. После этого Гор окаменел от горя и забыл обо всем на свете, пока не появились скифы.
— Вот он! — вскричал Хатрас, выхватывая из-за спины лук со стрелами.
— Шутишь. Да здесь почти двести шагов, — рассмеялся Плит. — Не торопись. Ему все равно не уйти от нас.
Гор понял, что единственное его спасение — скалы. Он бросил на землю плащ, щит и кожаный панцирь, оставил только меч и полез по почти отвесной стене наверх.
— Уйдет! — негодовал Хатрас.
— А что, у него хорошо получается. Он ловок, этого у него не отнять, — наблюдал за беглецом Плит.
— Так, говоришь, не попасть? — ощерился Хатрас.
— Отсюда? Никогда. Ставлю своего несейского скакуна, добытого этим утром, против твоего отличного лука, — откровенно издевался над ним Плит.
— Принимается!
Хатрас приладил стрелу, натянул тетиву, прицелился, задержал дыхание. Ветер дул прямо в лицо. Глаза слезились. Фигура его врага расплывалась и таяла на глазах. Она слилась с камнями и мхом, спряталась за валуном, показалась вновь… И тут тетива издала жалобный стон, словно сожалея, что несет с собой смерть… И обманулась.
Стрела всего лишь чиркнула по голове Гора, запутавшись у него в волосах.
— Отдай мне мой лук, храбрец, — напомнил о пари Плит. — Ты промахнулся.
— Постой-ка, — поднял руку Хатрас.
Он промахнулся, однако то ли испугал Гора, то ли осколки камней, что выбила стрела, поранили ему глаза, но так или иначе — юноша вдруг оторвался от стены, нелепо взмахнул руками и полетел вниз.
— Не может быть, — недовольно крякнул Плит.
Когда они подъехали к Гору, тот уже умирал. Тело его сотрясала судорога, изо рта вытекала тоненькая струйка крови.
— Я не вижу твоей стрелы, — заметил сын номарха.
— Он мертв. И это моя стрела его убила. Не все ли равно, как?
— Ну что ж, наверное, ты прав.
Плит велел дружинникам, чтобы к нему привели несейского скакуна. Когда Задира стала рядом, он обнял молодую кобылу за шею, запустил руку в густую гриву и, вдруг взявшись за короткий широкий нож, перерезал животному сонную артерию.
— Скакун твой, не все ли равно, как, — с усмешкой подтвердил он свою правоту и скорый суд, с интересом наблюдая за рухнувшей лошадью.
Глаза Хатраса налились кровью, он выхватил акинак[34] и, не раздумывая вонзил клинок в грудь своего господина.
11
Весна 685 г. до н. э.
Столица Ассирии Ниневия
Война была и благом, и злом одновременно. Ей поклонялись, на нее надеялись, в нее верили… и проклинали. Она несла обогащение и ощущение власти — и тем ассирийцам, кто сражался с врагом в первых рядах, и тем, кто посылал отряды в бой. Но когда одни воины возвращались домой с богатой добычей, целовали в жаркие уста жен, обнимали детей и рассказывали о своих подвигах, других привозили по ночам на арбе закутанными в саван. Проходило время, в семьях, потерявших отца, подрастали сыновья. И уже они брали в руки меч, щит и копье, шли на войну по первому зову наместника, драться и проливать кровь за царя, но главное — ради достатка в семье, ведь скот, птица и хороший запас серебра никогда не были лишними в доме.
Так закладывались основы Ассирии, где каждый мужчина был воином, а единственное призвание женщины заключалось в том, чтобы родить воина. И вся мудрость властителя состояла лишь в том, чтобы повести в очередной поход армию и одержать с ней победу.
На протяжении более чем полувека[35], при царях Тукульти-апал-Эшарре, Шарру-кине и Син-аххе-рибе, таких побед стало во сто крат больше. Как и потерь, что привносили горький привкус — вино уже не казалось таким вкусным, мясо отчего-то стало жестким, а фрукты и овощи отдавали гнилью.
35