Об их браке ходили легенды. Одни поговаривали, будто царевич спас ее от диких зверей, другие утверждали, будто от разбойников, и только Ашшур-аха-иддин знал: вся его отвага заключалась в том, что он, получив благословение отца, осмелился перечить матери. Впрочем, Син-аххе-риб отнесся к своей невестке равнодушно. Вардия хотя и принадлежала к древней Гумбано-Тахридской династии[48], была, скорее, обузой для своих царственных родственников, поскольку не представляла для них никакой ценности: внучатая племянница двоюродного брата царя Элама — не слишком близкое родство.
Единственной же причиной, по которой Закуту противилась выбору сына, был живой и острый ум невестки, что сразу оценила царица. Уж очень ей не хотелось, чтобы кто-то еще управлял Ашшур-аха-иддином. Гнев сменился на милость только тогда, когда принц сдался на уговоры матери и год спустя взял себе вторую жену — сирийскую принцессу Наару. Кто бы мог подумать, что Вардия и Закуту станут после этого союзницами!
Связь между ними укрепилась особенно сильно после третьего брака Ашшур-аха-иддина, когда царевич, на этот раз подчинившись воле отца, женился на юной тринадцатилетней урартской принцессе Ашхен. И влюбился, как простой смертный, до боли, до смертельной тоски, до умопомешательства.
Закуту нашла средство, Вардия — применение ему. После чего Ашхен умерла во время родов, оставив после себя как воспоминание прекрасное дитя любви. Девочку назвали в честь матери.
Этой зимой юной Ашхен исполнилось четыре годика, но она уже успела стать всеобщей любимицей. Отец видел в ней свою утраченную любовь; бабушка баловала внучку, наверное, из прихоти; Вардия лелеяла надежду, что девочка станет противовесом дерзкой и мстительной Шэру-этерат, старшей дочери Наары; Син-аххе-риб, к которому малышка вечно норовила залезть на колени, любил потому, что верил в ее искренность…
Вардия, поглаживая по голове Шамаш-шум-укина, своего младшего сына, осторожно посмотрела в сторону Син-аххе-риба.
— Не помню, чтобы царь смотрел скачки без своих внуков, — тихо сказала она мужу.
Тот ответил не сразу, поинтересовался, не без беспокойства:
— Где Син-надин-апал?
— Ты все еще пытаешься его контролировать? Смирись, он уже вырос.
— Он мой первенец и наследник, — напомнил Ашшур-аха-иддин. — Как я могу не переживать?
— С друзьями. Сказал, что кто-то из них участвует в состязании на колесницах.
— Где Ашхен? Я ее тоже не вижу.
— Осталась во дворце. Кажется, ей нездоровится.
Ашшур-аха-иддин внимательно посмотрел на окружение царя.
— Ты права. Там одни наместники.
— Мне кажется — или твой отец выглядит мрачнее тучи? А где твоя мать?
— Ее тоже нет поблизости.
— Что-то происходит. Не уходи. Будь рядом.
— Да, моя дорогая.
Вардия, взяв мужа за руку, торжествующе посмотрела на свою соперницу, принцессу Наару, сидевшую в двух шагах от них: когда ты в последний раз занималась с ним любовью? Сегодня он снова будет со мной, и завтра, и послезавтра…
На повороте часть дромадеров сбилась в кучу, у одного из них подкосились ноги, он споткнулся и завалился набок, на соседнего верблюда, тот сбил еще одного, и все трое рухнули на землю, раздавливая погонщиков и ломая им кости. Почти десяток дромадеров пронеслись над ними, нанося людям и животным все новые и новые увечья. Толпа возбужденно загудела — ничто так не поднимает настроение людей, как чужая боль, выставленная напоказ.
К покалеченным погонщикам бросились рабы, освободили, подхватили на руки, понесли к лекарям. У одного из раненых была вдавлена грудная клетка, у другого — раздроблена ключица, третьему помощь уже не потребовалась: мощный коготь, выступающий из широкой ороговевшей подошвы верблюда, пробил ему висок.
В царской конюшне в это время Хава построила слуг и рабов Нимрода, и стала требовать от них ответа:
— Где ваш господин?! Где он?! Когда вы видели его в последний раз?! Кто знает, куда он пошел и с кем встречался?
— Моя госпожа, Трактис видел господина вчера около полуночи в большом зале дворца на пиршестве, — несмело произнес один из слуг, высокий седовласый конюший с крабовой клешней вместо правой руки.
Принцесса подошла к нему почти вплотную.
— Как твое имя?
— Арук, моя госпожа.
— Где сейчас этот Трактис?
— Он погонщик. У него свой верблюд. Он поэтому и искал вчера ночью господина, чтобы получить разрешение участвовать в скачках.
48