— Это была плата, ты же сама сказала.
— Думала, выбросишь.
— Кто ж цацками эльфийскими разбрасывается? — он поймал её ладонь, не давая убрать. — Хотел продать, но некому. Слишком уж оно девчачье.
— Неужели ты хотя бы сейчас не скажешь мне правду? — повторила она.
— Тонко, змейка, — Конор посмотрел на неё, отодвинувшись, но не выпустив из объятий. — Я приду к тебе этой ночью.
— Что? Я тебе не открою.
— Я вышибу дверь.
Сохраняя улыбку на лице, он скосил глаза в сторону, затем поглядел на неё, вздевая кверху бровь. Но она услышала шаги — там, где темнели арки галереи, — прежде, чем он шепнул:
— Опять этот твой грёбаный остроухий.
Она вырвалась из рук Конора, с трудом, ибо он и не думал освобождать девушку, с глуповатой ухмылкой прижимая её к себе только крепче.
Лиам ступил на балкон, выйдя из тени галереи и обведя их ледяным взором.
— Мне надо поговорить с тобой, — сочащимся раздражением голосом произнёс он.
— Воркуйте на здоровье, — ехидно бросил Конор и скрылся за дверью, особо не торопясь и кинув напоследок на Лету слишком долгий и слишком красноречивый взгляд.
Эльф остановил на ней блестевшие досадой глаза:
— Что это было?
— Говори, зачем пришёл, — отрезала Лета, складывая на груди руки. — Я замёрзла.
— Вот как? — эльф подошёл к ней, дёрнув краем рта.
— Именно так, — невозмутимо ответила девушка. — Я не в настроении высушивать твои упрёки.
— Я думал, что...
— Я тоже.
Он вздохнул, отворачиваясь к городу.
— Ты вырубила меня.
— Ты пытался мне помешать.
— Марк бы...
— Ты его не знаешь, — заявила Лета, ткнув эльфа пальцем в грудь. — И меня ты не знаешь. Он пошёл на это, чтобы наше путешествие не оказалось напрасным. Мы были здесь изначально ради его проклятия. А на твои деньги я плевать хотела.
— Не ври, они тебе нужны, — отозвался Лиам, прищурившись. — Я слышал, как вы обговаривали, на что их потратить.
— Знаешь, даже кернику нужен дом, в котором можно было бы залечь на зиму. Рано или поздно надоедает все вещи таскать в паре сумок. Абсолютно все. И одежду, и оружие, и, мать их, книги, урванные из-под последней крыши над головой.
— Я предлагал тебе дом, — он склонился над ней. — Предлагал тебе место, где у тебя было бы столько вещей, что ты вообразить не сумеешь. Где бы ты смогла просыпаться в тепле на белых простынях, а не в грязи и снеге, завтракать только что подстреленным в Лесах Орэта оленем, а не искать несколько дней подряд какого-нибудь тощего зайца, перебиваясь лесными орехами и вонючей водой из ручья.
— И была бы не более, чем твоей любовницей, — выпалила Лета.
— А кем ты приходишься ему, м? — он мотнул головой в сторону двери. — Уверен, что всего лишь очередным увлечением, словно трактирной девкой. На пару ночей.
— Много ты знаешь об этом...
— Больше, чем ты.
— Заткнись, — она зажмурилась и потёрла пальцами переносицу. — У меня нет никакого желания разговаривать об этом. Особенно с тобой.
— Прекрасно, — выплюнул Лиам. — Тогда я пойду, а ты возвращайся на пир.
— Ты ведь хотел поговорить, — остановила она его, и эльф удивлённо обернулся. — Явно не о том, что сейчас видел.
— Да, — пробормотал он, сдвинув густые брови и подойдя обратно к ней. — Хотел.
— Ну?
Он смолчал, положив ладонь на ограду и всматриваясь в темневшие за городом лесные дали.
— Я хотел сообщить, — проговорил он после длительной паузы, — что Логнар предложил мне то, что сделает Кильрика бессмертным — кровь сехлина. Это и есть эликсир вечной жизни.
— Шутишь, что ли? — нахмурилась Лета.
— Лэлех обратился безо всяких последствий. Почему бы и нет?
— Ты хочешь, чтобы твой король стал вампиром? Как на это отреагируют подданные?
— Я ещё не принял решение. Поэтому хочу, чтобы ты знала.
— Я не лучший советчик в этих вопросах.
— Ты просто должна была это знать, — произнёс Лиам. — Возвращайся в зал, красотка. Пока я опять не вспылил.
Она хотела вновь остановить его, но руки словно налились свинцом, а язык прирос к нёбу. Так что она просто смотрела, как он скрывается обратно под сводами галереи, гадая, что ей же подсказывали чувства.
Но и сердце, и разум предательски молчали, голосуя за возвращение к танцам и элю.
***
Они врали друг другу. И это было лучшее, что они могли.
Незачем честным словам разрушать долину взаимных упрёков, ругни и злости, приведшую их к тому, что они имели сейчас. Ложь была предпочтительнее. За ней они могли скрыть истину, из-за которой она впустила сегодня Конора в свою комнату. Ложь помогла бы им завтрашним утром сделать вид, будто ничего не произошло.