Лазарев попытался улыбнуться, но вышло как–то неискренне и потому кривовато. Он осторожно, чтобы не показать, насколько ему неприятна такая близкая дистанция общения, отстранился, вжавшись в свое кресло, закинул ногу на ногу и задумался на пару минут.
— Вы особо не напрягайтесь, — продавцу надоело ждать, он встал и сделал по кабинету несколько шагов, по–прежнему оставаясь по ту сторону стола. – У каждого человека, будь то мужчина или женщина, неважно – на такой вопрос всегда есть очень быстрый ответ. Потому что все лежит на поверхности. Так вы были счастливы со своей женой или нет?
Лазарев вздохнул и попытался ответить, но продавец его перебил:
— Я вижу, что вы сейчас начнете мне рассказывать о том, какая она у вас стерва. Подавляет волю, подчиняет себе и своим ценностям, заставляет жить с чувством вины. Поверьте – вы не первый и даже не одна тысяча первый мужчина в этом кресле, который готов разрыдаться у меня на плече. Я уже скоро сойду с ума от количества стерв на квадратный километр в этой стране.
Лазарев тоскливо кивнул и ничего не ответил. Продавец выдержал паузу несколько секунд, после чего продолжил:
— Итак, я угадал. Хотя это нельзя назвать простым угадыванием вашего семейного статуса – за много лет работы в своей сфере услуг я превратился в неплохого семейного психолога. Мои услуги хоть и стоят дорого, но дают порой бесценный результат…
— Порой? – это слово показалось Лазареву ключевым, он немного оживился. – За такие деньги – и никаких гарантий?
— А что вы хотели, милейший? – развел руками продавец. – За деньги можно купить далеко не все – да и на моем кабинете вы не видели таблички «Волшебник». Так что – деньги вполне реальные, а польза… А польза будет, просто вы не сразу поймете, какая именно.
Лазарев машинально потрогал карман пиджака, в котором лежал кошелек. Продавец отметил это легкой ухмылкой, после чего продолжил:
— Вы по–прежнему не ответили. У вас с вашей женой все было в интимном плане нормально?
— Я думаю, да, — сумел выдавить из себя Лазарев. – Хотя, конечно, временами возникало какое–то… недопонимание… Но в целом, если не отвлекаться на мелочи – все–таки нормально.
— По десятибалльной шкале – на сколько?
— Примерно на семь… С половиной… — после секундной задержки кивнул Лазарев. – А временами даже на девять.
Продавец выслушал это, слегка прищурив глаза и всматриваясь в лицо покупателя с такой тщательностью, будто хотел разглядеть с расстояния в три метра каждую пору на коже, каждую ресницу на веках. Лазарев от такого пристального взгляда пришел в довольно сильное замешательство и заерзал в кресле.
— Семь, говорите, с половиной?…
Вернувшись в кресло, продавец наполовину выдвинул один из ящиков стола, заглянул в него, потом резко закрыл и жестко возразил:
— А мне так показалось, что вы больше «тройки» в этой жизни и не видели.
Лазарев пытался возмутиться, но вышло у него достаточно фальшиво, поэтому на его фразу «Ну мне–то видней…» собеседник даже не обратил внимания.
— Я могу вас понять, — продолжая с неприятным шелестом открывать и закрывать ящик стола, сказал продавец. – Могу, поверьте. Не потому, что пережил это сам. Скорее, потому, что видел сотни таких как вы – и они слились в нечто однообразное, монотонное… В нечто лгущее всем вокруг и в первую очередь самому себе…
Лазарев посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением.
— Я никак не могу понять, зачем я здесь? – перебил он продавца. – Деньги при мне, товар при вас. Оформим сделку, вы покажете мне, как пользоваться приобретением – и прощайте.
Он сделал попытку встать из кресла, но продавец властно хлопнул ладонью по столу, и Лазарев повалился обратно. Увидев такую реакцию, собеседник засмеялся – добродушно, по–дружески, что было в этой ситуации по меньшей мере странно.
— Как мало надо, чтобы вы последовали чужому решению, — покачал он головой, когда закончил смеяться. – Представляю, как она обходится с вами дома…
В очередной раз открыв ящик, продавец достал оттуда папку с документами и положил перед собой.
— Итак, приступим. Ваша интимная жизнь с женой в течение последних лет вашей жизни неуклонно ухудшалась. Предположим, в самом начале отношений вы и получали от нее те самые семь баллов, иногда переходящие в девять – но постепенно все превратилось в шесть, пять, а нынче, я уверен, и в два…
— Нынче – ноль, — сверкнув глазами, поправил Лазарев. – В противном случае я бы…
— Да, да, я прекрасно помню цель вашего визита. Сейчас ноль. Не спорю. Но вы перебили меня, а это, уж поверьте, невежливо. С вашего позволения, я продолжу. Кривая вашей интимной жизни шла вниз, а стервозность жены поднималась вместе с ценой на нефть, временами ее обгоняя. И все, чего бы вам хотелось – а я уверен, что вы любили и любите свою жену, таков уж ваш удел, ваша стезя, ваш крест, если хотите – так вот, вам бы хотелось, чтобы ваша жена прекращала быть стервой хотя бы в постели. И тогда вы готовы в течение дня терпеть ее – в ожидании ночи. Я прав?