— Меллина…
Знакомый хриплый голос заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулась, все еще сжимая медальон в побелевших пальцах. В паре шагов от меня стоял человек в темном плаще — тот самый таинственный посетитель таверны. Секунду назад улица была пуста, я готова была поклясться в этом. Он словно соткался из теней, возник из воздуха, как призрак.
Мое сердце пропустило удар. В горле пересохло.
— Но… как? — прошептала я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
Капюшон его плаща слегка качнулся, и мне показалось, что я уловила проблеск улыбки. Тени вокруг него клубились неестественно густо, словно живые, не давая возможности рассмотреть лицо.
— Иногда пути, которые мы выбираем, приводят нас к одной и той же точке, — его голос звучал мягко, но в нём слышались какие-то древние, нечеловеческие нотки. — Особенно если эта точка… предначертана.
9
Мужчина сделал шаг ко мне, и я невольно отступила, всё ещё сжимая медальон. Что-то в его движениях было завораживающее, гипнотическое — словно танец хищника перед последним броском. Тени вокруг него колебались в такт шагам, будто живое продолжение его плаща. Они струились за ним, словно вода, собирались у ног мягким чёрным туманом, просачивались сквозь щели в мостовой, чтобы через мгновение возникнуть снова. Я почувствовала, как воздух сгущается, становится тяжёлым, отдаёт металлическим привкусом на кончике языка.
— Ты особенная, Меллина, — его голос обволакивал, проникал под кожу, заставляя меня дрожать. В этом голосе слышалась странная мелодия, древняя, почти забытая, словно голос из глубин времён. — Я наблюдал за тобой. За твоей борьбой. За тем, как ты противостоишь их презрению.
Каждое слово падало тяжёлой каплей в гулкую тишину ночи. Моё сердце колотилось где-то в горле, но я не могла отвести взгляд от клубящейся тьмы под капюшоном. Мне казалось, я различала там проблески чего-то знакомого, почти родного, и это пугало ещё сильнее.
Его рука, затянутая в чёрную перчатку, коснулась моего плеча. Прикосновение было лёгким, почти невесомым, но от него по телу прокатилась волна странного оцепенения, будто кто-то накинул на меня невидимую сеть. Я должна была отшатнуться, уйти, позвать на помощь — но не могла пошевелиться. Ноги словно приросли к мостовой, стали тяжёлыми, каменными.
— Пойдём со мной, — шепнул он, и в его шёпоте слышалась древняя, нечеловеческая сила. — Я покажу тебе истинную природу твоего дара.
Слово «дар» эхом отозвалось в моей голове, отражаясь от стенок черепа, множась и наполняя сознание шёпотом. Дар… а не проклятие? Не ошибка? Не постыдное пятно, а нечто ценное? Внутри меня, там, где всегда теплилась жалкая искра, что-то шевельнулось, затрепетало, будто раньше мне даже не снилось, какие глубины скрываются под поверхностью.
Где-то вдалеке раздался звон колокола академии — первый сигнал перед закрытием ворот. Этот звук должен был привести меня в чувство, заставить бежать со всех ног, но вместо этого я сделала маленький шаг вслед за незнакомцем. Его рука скользнула по моей спине, мягко направляя прочь от освещённой улицы. Тени ластились к нам, скрывая от любопытных глаз, окутывая пеленой забвения.
— Нет… я должна бежать… — слова давались с трудом, словно язык онемел и распух во рту. Мысли путались, растворялись, будто снежинки в тёплой воде. — Академия…
— Академия? — в его голосе прозвучала насмешка, от которой по коже побежали мурашки размером с мелкую монету. — Место, где тебя презирают? Где называют убогой? Где твой дар считают проклятием?
Каждое его слово было пропитано ядом правды — той правды, которую я так старательно прятала в самых тёмных уголках души. Правды, с которой просыпалась каждое утро и засыпала каждую ночь. Как мог этот незнакомец знать то, что я не решалась даже самой себе признать?
Мы медленно двигались вглубь тёмного переулка. Каждый шаг давался мне всё труднее, но я не могла остановиться. Его слова проникали в самое сердце, находя отклик в самых тёмных уголках души, где копилась горечь от бесконечных унижений. Перед глазами проносились обрывки воспоминаний — презрительные взгляды, насмешки, шёпот за спиной, вечное одиночество в толпе, ненависть, исходящая от Радона и его компании… и странный огонь в глазах ректора, когда он смотрел на меня.
— Я знаю твою истинную силу, дитя теней, — прошептал он, склонившись к моему уху. Его дыхание было холодным, несмотря на близость, словно он выдыхал морозный зимний воздух. — То, что они считают слабостью — лишь спящий потенциал. Твоя «искра» не мала — она иная. Древняя. Опасная.
Дитя теней? Я никогда раньше не слышала такого выражения, но почему-то оно показалось бесконечно знакомым, словно утерянное имя, данное при рождении. Туман в голове сгущался, пелена наваждения становилась плотнее. Улицы знакомого района остались позади, мы углублялись в лабиринт старых домов, построенных ещё до Великого Совета, может быть, даже до Войны Крыльев. Кто-то жил здесь когда-то, но сейчас квартал был заброшен. Тени сгущались вокруг нас, словно живой кокон, изолируя от остального мира.
Медальон в моей руке стал ледяным, но я не могла разжать пальцы. Металл жёг кожу холодным огнём, который постепенно поднимался по руке, проникая в кровь. Но боли не было — только странное, настораживающее онемение.
С каждым шагом мы всё дальше уходили от шума и света основных улиц. Проулки становились всё уже и темнее, здания — разрушеннее, а воздух — тяжелее, недвижимее, словно мы погружались на дно глубокого озера. Где-то совсем рядом послышался шорох — мелкое животное? крыса? или что-то куда более зловещее? — но тут же стих. Даже живность в этих местах предпочитала скрываться от нас.
Незнакомец вёл меня всё дальше, его шаги стали быстрее, нетерпеливее. Мы завернули за угол полуразрушенного здания, стены которого были покрыты замысловатыми рунами, едва видимыми в темноте. Они словно шевелились, когда я бросала на них мимолётный взгляд, но стоило присмотреться — застывали, прикидываясь обычными трещинами в старой кладке. Его хватка стала крепче, почти болезненной, но я продолжала двигаться как зомби, не в силах сопротивляться.
Я не знала, сколько времени прошло — минуты или часы? — но внезапный звук заставил нас обоих замереть. Быстрые, тяжёлые шаги эхом разносились по пустынным улицам. Кто-то бежал, стремительно приближаясь к нам. От этого звука странное оцепенение, сковавшее меня, начало понемногу спадать, будто разрушаемое вибрацией. Незнакомец резко замер, его пальцы впились в моё плечо, словно когти хищной птицы.
— Проклятье! — прошипел он с такой яростью, что я невольно вздрогнула. Воздух вокруг нас заколебался, стал вязким, тяжёлым, в нём замелькали опасные тёмные искры. — Опять этот щенок всё испортит!