Вся камера проснулась. Воровки, содержательницы притонов, сводни самого низкого пошиба (других полиция беспокоит реже), бездомные старухи, которых больше не пускали в ночлежку[41], проститутки, нарушившие установленные правила, — словом, вся эта накипь бульваров, снятая с них облавой, разом зашевелилась.
— Лизетта, моя маленькая Лизетта! — в смятении кричала Анжела. — Мне надо видеть начальника! Где тут начальник?
Она была вне себя. Женщины с удивлением и неудовольствием разглядывали ее.
— Чего она глотку дерет, эта индюшка? Какого ей еще начальника?
— Вся полиция сейчас дрыхнет.
— Спала бы тоже и другим дала бы покой!
— Да кто она такая, чтобы позволять себе так галдеть?
— Наверное, вообразила, что она у себя дома?!
— И без того трудно заснуть на этих подушках, словно их камнями набили. А тут еще эта дура всех нас будит!
— Если она не угомонится, придется задать ей взбучку!
— Она вполне этого заслуживает!
Но Анжела не обращала никакого внимания на брань, она попросту не слышала ее. Что ей было за дело до этих скверных женщин?
Лишь одна из них не ругалась. Узнав Анжелу, она с любопытством и сочувствием смотрела на нее. Это была та самая мастерица, что проявила столько участия к ней у мадам Регины и дала франк. Но Анжела ее не заметила и продолжала кричать:
— Мое дитя! Мое дитя!
Амели, не вытерпев, снова улеглась. Олимпия пыталась успокоить несчастную:
— Да не расстраивайся так, ничего с твоей Лизеттой не случится. Завтра рано утром ты вернешься и найдешь ее еще спящей. Даже если тебя случайно задержат до полудня…
— До полудня!
— Может быть, тебя выпустят и утром, если нас сразу вызовут к инспектору. Я все возьму на себя, тебе ничего не угрожает, вот увидишь! Но до полудня придется потерпеть.
— С ума вы сошли, Олимпия! До полудня! Нечего сказать, до полудня! Нет, каково! Разве я сделала что-нибудь дурное? Меня должны выпустить сейчас же, немедленно, слышите? Я хочу говорить с начальником. Моя малютка не может оставаться до завтра одна.
— Она и не будет одна. Тетушка Гришон по утрам приносит мне завтрак и прибирает комнату… Она увидит…
— Нет, нет, неправда! Она не придет. Зачем она будет приносить вам завтрак, если вас нет? Ведь старая ведьма об этом знает. И разве у вас в комнате когда-нибудь убирают?.. Бог мой! В ее комнате!..
Анжела подбежала к тяжелой дубовой двери и стала колотить в нее руками и ногам. Не замечая боли и ссадин, она продолжала стучать; Олимпия тщетно удерживала ее. Разумеется, никто не явился.
— Где начальник? Я хочу говорить с начальником! — твердила бедняжка.
— Долго она будет нам надоедать? — возмущались женщины. — Зачем ей начальник?
— Спятила она, что ли?
— Пусть ее поместят с сумасшедшими, которых должны отвезти в больницу святой Анны!
— Да оставьте ее в покое! Сердца у вас нет, что ли? — вмешалась мастерица из «Лилии долины». — Может ли мать не тревожиться о своем ребенке? Я видела эту прелестную малютку нынче утром. Тут нет ничего смешного. Горе матери понятно…
Все успокоились и, так как никому больше не спалось, стали толковать о детях. Эти горемыки их обожали. У каждой нашлось что порассказать, и они говорили все разом. В душах этих несчастных женщин сохранилось материнское чувство; в сердцах, растоптанных и униженных, оставался нетронутый уголок, где таились безграничная нежность и любовь к детям. Воровка поведала о том, как она начала заниматься своим ремеслом, чтобы прокормить малышей; проститутка рассказала, как из тех же побуждений впервые вышла на панель.
— Ах, дети! Кроме них, на свете нет ничего хорошего.
— Они любят вас такими, какие вы есть.
— Для них все сделаешь, на все пойдешь.
— И вот сначала ради детей губишь себя, а потом теряешь их самих. А что остается?
— Да, что остается?
— Прядь волос на дне шкатулки.
— Вот именно!..
Послушать их — все они были подвижницами во имя материнской любви. Многие говорили правду, другие, конечно, привирали. Но их сентиментальное бахвальство было отзвуком большого искреннего чувства, которое свидетельствовало о том, что в них еще сохранились остатки женской природы и нравственности.
У Олимпии тоже была печальная судьба. Она рассказала о ней Анжеле в надежде заинтересовать ее и отвлечь от тягостных мыслей.
41
«При наличии документов или рекомендации они (бездомные женщины) допускаются в ночлежный приют, однако без специального разрешения члена наблюдательной комиссии им запрещено проводить там более трех ночей подряд» (Ст. 7-я Правил предоставления ночлега бездомным в приютах, основанных благотворительными обществами).