Леон-Поль подошел ближе и прочел:
«Чтобы отыскать истину, надо раз навсегда освободиться от предвзятых мнений».
«Общественное мнение — глупейшая штука! Тридцатилетний мужчина соблазняет пятнадцатилетнюю девушку и люди считают это бесчестием для нее, а не для него…»
— Очень хорошо! — заметил про себя учитель. — Все ясно: муж — негодяй, жена — порядочная, умная женщина. Они должны быть между собой на ножах. Мое первое впечатление от госпожи Руссеран оказалось верным. Посмотрим, что дальше?
«Нравственность так же наглядна, как математическая формула».
— Вот что следовало бы доказать, вместо того чтобы утверждать голословно! — сказал вслух Леон-Поль. — Я не прочь был бы узнать, что думает на сей счет госпожа Руссеран!
И он последовал дальше.
«Читайте не для того, чтобы спорить и опровергать, допускать и верить, иметь повод для возражений и болтовни; читайте, чтобы взвесить и изучить».
«Не что иное, как сила разделила землю. Правосудие стремится лишь упрочить законы насилия».
В этой же рамке учитель прочитал следующие афоризмы, несомненно выражавшие сокровенные чаяния той, которая их выписала:
«Настала эра народов. Дальнейшее покажет, чем она будет ознаменована. Необходимо, чтобы вся Европа жила единой жизнью».
«Человечество само создало себя».
«Людской род, познав самого себя, должен объединиться в одну огромную дружную семью. Личные интересы уступят место всеобщей любви, и целью жизни будет создание величественного, справедливого и добродетельного общественного порядка».
«Все семьи сольются в единую семью, и все нации — в единую нацию».
— Совершенно согласен! — проговорил Леон-Поль и, обернувшись к другой стене, оказался лицом к лицу с г-жой Руссеран, которая с улыбкой протянула ему руку.
Они уселись, и завязался дружеский разговор. Агата чувствовала себя с учителем легко и свободно. Тайное сродство мыслей и чувств сразу же породило в них взаимную симпатию.
Госпожа Руссеран поблагодарила Леон-Поля за посещение. Она не удивилась его визиту, ибо была уверена, что в интересах своих горемычных друзей он придет помочь ей возместить понесенный ими ущерб. Она вполне понимала щепетильность Бродаров и недоверие к ней со стороны старшего в семье.
— В этом нет ничего удивительного, — заметила Агата. — Бедняга, несомненно, много выстрадал за свою долгую жизнь и горький опыт не располагает его к доверию.
Она добавила, что целиком рассчитывает на Леон-Поля; без его помощи ей не справиться с трудностями. Она готова идти на любые жертвы, но сделать это надо деликатно…
Учитель, рискуя навлечь неудовольствие собеседницы, явно стремившейся замять дело, решительно возразил, что загладить тяжелую вину Руссерана перед обездоленной им семьей Бродаров можно лишь полным признанием вины. Вот первое, что нужно сделать. Огюста оправдают, если будет доказано, что владелец завода обольстил Анжелу.
— Я знаю, — продолжал Леон-Поль, видя, что Агата в задумчивости опустила глаза, — я знаю, что жена господина Руссерана может усомниться в виновности своего супруга…
— Вы хотите сказать — в его преступлении? — перебила Агата.
— Вы правы, сударыня, так будет точнее. Повторяю, вы можете не верить в это преступление, хотя оно очевидно, и не пытаться наравне с нами добыть доказательства.
— Нет, почему же, если это единственный способ вознаградить несчастную семью? Но мне хотелось бы надеяться, господин Леон-Поль, что можно замять дело и приостановить судебную процедуру.
— Это очень трудно, сударыня, разве что ваш муж пойдет нам навстречу.
— Как только его здоровье позволит, я поговорю с ним, и, быть может, опасаясь кое-каких действий с моей стороны, он согласится на все наши требования.
— Сомневаюсь.
— Независимо от того, удастся это или нет, позвольте мне покамест передать через вас Анжеле и ее ребенку немного денег. Они сейчас так нуждаются, что не вправе отказываться от помощи.
53