О, птенчики-бедняжки!
Пребывание Клары в больнице св. Анны и ее побег произошли как раз между первым и вторым визитами графа де Мериа к тетушке Николь.
Софи, подавленная стыдом (она была уже в таком возрасте, что понимала свое несчастье), пряталась от Эльмины, молча забивалась в угол и, сжавшись в комочек, дрожала от страха. В тот ужасный вечер она узнала в умалишенной девочке свою подругу, Розу Микслен, и бедняжка решила, что для попавших в приют спасения нет.
Несмотря на все свои старания, Эльмина не могла дознаться, много ли видела Софи: та молчала, пугалась всего и не переставала трепетать, как ягненок, запертый в одной клетке с тигром.
Между тем грозили новые неприятности. Девис-Рот после побега Клары снова вызвал графа и сказал ему:
— Эта девушка нашла убежище среди простого народа, иначе она давно была бы в наших руках. Пустите в ход все средства, чтобы выследить ее. Быть может, она прячется у людей, с которыми вы раньше водили знакомство? Между прочим, — добавил иезуит, — я навел кое-какие справки: помните, я вас предупреждал? Они говорят не в вашу пользу…
Гектор вспомнил о слугах, которых посылали слушать проповеди, когда в приюте устраивались вечера. Эти люди, конечно, очень глупы, но Девис-Рот хитрая бестия… Крайне обеспокоенный, граф отправился к г-же Сен-Стефан. Его мучила мысль, что Клара могла попасть в руки врагов религии. Что, если в приюте произведут обыск, и все откроется? Ведь с их учительницами такие случаи уже бывали. Одну, правда, выдали замуж, но другая от потрясения умерла. Об этом могли вспомнить… А маленькая Роза, похищенная им? А Софи, которую он заманил в приют? Де Мериа теперь боялся всего.
Эльмина осунулась, вид у нее был озабоченный, но не подавленный. Загнанная волчица еще может сопротивляться собакам. Она позаботилась убрать из приюта все, что могло вызвать подозрения, изменила набор лекарств в аптеке; уже известная нам малага оттуда исчезла. Однако в гостиной остались те же картины религиозно-чувственного содержания: Мария Магдалина в костюме Евы, св. Иероним в подобном же неглиже, и так далее. Женщину, целиком отдавшую себя служению плоти, томил сейчас животный страх. Он колол ей мозг словно иголками, проникал во все поры ее существа, заставлял ежеминутно вздрагивать. Эльмина была способна на любое преступление, лишь бы оно обеспечило ей безопасность.
Подливая масла в огонь, де Мериа сообщил ей о решении Девис-Рота лишить их своего покровительства, если разразится публичный скандал. Эльмина это предвидела. Она сухо ответила, что граф сам виноват во всех бедах, которые обрушились на них.
— Ведь из-за вас появилась здесь Клара Марсель; вы похитили маленькую Розу, на которую не действует ни одно снотворное; вы поместили сюда Софи Николь. А отвечать за все это придется мне!
Эльмина взглянула на графа с таким гневом, что он опустил голову, как перед Девис-Ротом.
— И все это для того, чтобы удовлетворить ваши порочные наклонности!
— Постойте, дорогая, скажите лучше — наши наклонности. Так будет вернее. Я бы не выбрал весталку в качестве начальницы приюта… Согласитесь, что у нас одинаковые вкусы.
Собеседники помолчали.
— Я рассчитываю на вашу помощь, — сказала наконец Эльмина. — Нужно отделаться от некоторых улик.
Ее прервал крик Розы. Оба вскочили.
— Вот видите! Эту девочку нельзя держать здесь.
Де Мериа кивнул.
— Как вы думаете, что с нею делать?
Эльмине, видимо, хотелось, чтобы ее сообщник взял инициативу на себя. Но тот молчал, и она нетерпеливо продолжала:
— В таком состоянии ее опасно здесь оставлять. А ведь она уже не поправится… Так не все ли равно, когда мы от нее избавимся — сегодня или завтра?
— Но не собираетесь же вы ее убить? — возразил граф.
— А вы предпочли бы, чтобы она обо всем рассказала? О похищении, растлении малолетних и тому подобном?
— Что за важность? Семь бед — один ответ. Обвинением больше, обвинением меньше — какая разница?
Эльмина намеревалась возразить, но ей помешал новый вопль Розы.
— Слышите, она агонизирует… Скажите, вам хочется попасть на каторгу?
— Нет, — ответил Гектор и пошел вслед за начальницей приюта в комнату, откуда доносились крики.
Роза только что проснулась, несмотря на снотворное, которым ее непрерывно пичкали. Наркотик не мог лишить ее памяти: как только его действие ослабевало, девочка вспоминала все, что произошло, и, как в первый день, призывая на помощь мать, пыталась бежать. Уже несколько раз ей удавалось вырваться из комнаты. Чтобы лишить Розу возможности двигаться, несчастную крепко привязали к кровати; кроме того, на нее надели смирительную рубаху, как на Клару в больнице св. Анны.