Появление Клары никого не удивило. Лишь двое или трое пробормотали:
— Во те на! Парнишка, переодетый девчонкой!
Общее внимание привлекал странный шум за стеной, наводивший на мысль о погоне за зверем. На этот раз облаву устроили не в поле и даже не на улицах, а в самом полицейском участке. По коридорам и лестницам бегали полицейские: глухое эхо повторяло их топот и крики:
— Сюда! Она, наверное, здесь! Вот она!
Оказалось, что сошедшая с ума девушка, которую доставили в участок, вырвалась из рук полицейских и с громкими воплями убежала от них.
Арестованные обменивались замечаниями:
— Это девушка из приюта для выздоравливающих.
— Да, ее отвезут обратно в Нотр-Дам де ла Бонгард.
Потрясенная Клара хотела было вскочить и крикнуть: «Это ищут меня!», но потом подумала, что Эльмина сама откажется от ненужной добычи.
— Конечно, ведь она вас знает, — сказал Филипп, угадав ее мысли.
Оба задумались. Вдруг шум прекратился, и наступила полная тишина.
— Она, вероятно, выбросилась в окно, — предположил кто-то. — Я видел, как ее схватили. Это красивая девушка, она сломя голову, полуодетая бежала по улице, время от времени останавливаясь и крича: «Я — Виржини! Виржини!» Ее поймали на парапете набережной в тот момент, когда она собиралась кинуться в Сену.
Говоривший, довольный произведенным впечатлением, разгладил рукой усы.
— Она убилась! — бросил на ходу один из полицейских.
Стало так тихо, что эти слова донеслись в камеру сквозь запертые двери. Все вздрогнули.
— Какое несчастье! — воскликнул кто-то.
— Напротив, какое счастье для горемычной! — возразил высокий старик.
Через некоторое время разговор возобновился. Он шел то в мрачном, то в шутливом тоне. Клара и Филипп не принимали в нем участия; на душе у них было тяжело.
Мальчуган все время натягивал на себя свои отрепья, пытаясь согреться; в конце концов они совсем разлезлись, и он нервно засмеялся. Клара сняла с себя шаль и отдала ему.
— Спасибо, дяденька! — сказал малыш, полагавший, что в камере могут быть только мужчины. Он снова закутался в лохмотья, а сверху прикрылся шалью, стараясь устроиться поудобнее. Не по летам серьезный, он уже притерпелся к горю. Видя, с каким отвращением Клара смотрит на ползающих всюду насекомых, он сказал, вздохнув:
— Что поделаешь, здесь не Лувр.
— Как тебя зовут?
— Пьеро, дяденька.
Этот разговор окончательно убедил всех в том, что Клара — переодетый юноша.
— Как меня окрестили при рождении — не знаю, — продолжал мальчик. — Имя Пьеро[26] мне дали уже потом, за то что я хотел получить луну. Ведь я был очень избалован!
Все его слушали; польщенный вниманием, он важно стал рассказывать о себе.
— Когда я был совсем, совсем махоньким, я жил в большущем доме с позолоченной мебелью; там было много слуг. Но однажды нас выставили на улицу, мамочку и меня. Она говорила: во всем виноваты кредиторы. Я тогда не знал, кто они, и воображал, что это какие-то звери. Теперь уж я знаю!
Мы долго шли; стало темнеть, мы заблудились. Я очень боялся. Какой-то мужчина погнался за нами; мы бросились бежать куда глаза глядят. Я уцепился за мамино платье, потому что она все время выпускала мою руку из своей. Мужчина все-таки догнал нас. Тут подоспели другие, и они кинулись на маменьку, уверяя, будто она хотела куда-то их заманить, но это неправда, мы старались убежать от них. Маму они увели, а мне удалось удрать. За решеткой была пустая собачья конура: я залез в нее и заснул. На другое утро я проснулся рядом с большим догом; он лизал мне лицо. Это была добрая собака, и я целую неделю приходил ночевать в ее конуру. Мы очень полюбили друг друга; дог оставлял мне кости, я их обгладывал. Но меня заметил хозяин. Он побил собаку, и я больше не решался туда ходить.
Итак, у меня уже не было конуры… К счастью, находились и другие места для ночлега, например, под мостом — там очень удобно — или в домах, идущих на слом. Днем я просил милостыню; иногда мне давали и старое платье. Но однажды меня арестовали и доставили сюда. Я провел несколько лет в исправительном доме. Потом меня выпустили: я понадобился господину Николя. Он давал мне всякие поручения. Вы знаете господина Николя? Он меня посылает то что-нибудь сделать, то что-нибудь передать. Когда я ему больше не нужен, он про меня забывает, я остаюсь на улице, и меня опять приводят сюда. Но господин Николя снова присылает за мною. Он даже обещал подарить мне шерстяную фуфайку, когда зима кончится.