— Кто его приглашал в приют?
— Вероятно, госпожа Сен-Стефан.
— Однако она показала, что Габриэль, он же Санблер, — старый знакомый графа де Мериа.
— Показала? Разве она не уехала в Италию?
— Нет, вот уже несколько месяцев, как она больна. Приютом ведает Бланш Марсель, так как ваша сестра еще в Лондоне.
— По-видимому, из-за болезни память изменила госпоже Сен-Стефан.
— А кто пригласил Габриэля (он же Санблер) на вашу свадьбу?
— Мой тесть, без сомнения; их дружба была общеизвестна.
Господин N. сухо усмехнулся.
— Но ведь вы сами представили Санблера господину Руссерану. Вы и об этом забыли?
— Ах, Боже мой! — воскликнул де Мериа, смеясь довольно естественно. — В такой день голова идет кругом! Тут можно самого Бога-отца познакомить с Богом-сыном!
— Ладно, оставим это, — сказал г-н N., несклонный придираться, — ваших ответов достаточно. Перейдем к вам, виконт.
Николя притворился весьма удивленным.
— Единственное, в чем вас можно упрекнуть, — это в дружеских отношениях с убийцей. Впрочем, ведь вы не могли предугадать будущее… Во всяком случае, покойный не был вашим тестер!
— Чем вы можете доказать мою дружбу с обвиняемым? — задал вопрос Николя, словно допрашивали не его, а г-на N. (последний сделал вид, что не заметил дерзкого тона). — Этот человек получал от меня кое-какие подачки; я послал ему через канцелярию тюрьмы немного денег, потому что он оказал в свое время важные услуги полиции, где я служу. Он исполнял мои поручения, поэтому я счел нужным его вознаградить.
— Весьма похвально, милейший, но незачем было простирать свои щедроты так далеко: вы могли сообщить кому следует, чтобы ему уплатили, а не раскошеливаться сами.
Николя понял, что попал впросак.
— Действительно, я перестарался… Но ведь в этом убийстве обвиняют не только Санблера, но и обоих Бродаров? — спросил он, чтобы отвлечь внимание следователя.
— Доказать их вину, особенно отца, нелегко. Правда, сын — отъявленный негодяй; но думаю, что обоих освободят за отсутствием улик.
— Как, — воскликнул Николя, — и отца? Этого коммунара, поджигателя, который покушался на мою жизнь?
— О, если бы все коммунары были такими, они оказали бы нам немало услуг. Я рассчитываю использовать Бродара в политической полиции, ведь он знает всех.
Лезорн, не имевший знакомств среди социалистов, не подозревал, какая неприятность его ждет.
— Его алиби вполне доказано, — продолжал г-н N. — Служащие гостиницы подтвердили, что он там ночевал и до часу ночи играл в карты с одним из наших агентов, Жан-Этьеном. Последний — настоящий Видок[35], тертый калач; он был вместе с Бродаром в Тулоне. Свидетельству Жан-Этьена можно верить; он из кожи вон лезет, стараясь быть на хорошем счету у начальства. Так вот, по его показаниям, Бродар до утра оставался в гостинице, где ночует сам Жан-Этьен, а затем отправился в префектуру; там он занят на ремонтных работах. Через четверть часа Бродар уже был там — время, как раз достаточное, чтобы дойти от улицы Сент-Маргерит до префектуры.
— А сын?
— Ему будет труднее доказать свое алиби. Его свидетели: слуга в гостинице — человек, полиции неизвестный; нищая старуха, торгующая птичьим кормом, да художники с незавидной репутацией. Правда, есть еще двое: какой-то негр, приятель художников и проститутка, живущая у этой торговки птичьим кормом, но их показаний можно не принимать в расчет. Как видите, я беседую с вами запросто, вместо того чтобы допрашивать вас.
— Ибо мы ни в чем не виноваты, — сказал де Мериа.
— Вот я и держу себя с вами, как и раньше, по-дружески… Кстати, если вы располагаете сведениями о маленькой Микслен, то должен вас предупредить, что ее мать забрасывает меня письмами. Она утверждает, будто бы Софи Бродар в бреду все время называла имя ее дочери и что в приюте должны знать, куда девалась девочка… Вероятно, вдова не ограничится обращениями ко мне и в приюте сделают обыск. Считаю нужным поставить вас в известность об этом.
— Обыск не может дать никаких результатов, — возразил де Мериа, сильно побледнев. — Однако неужели вы уедете, не отведав моих ликеров? Покойный тесть, бедняга, сам выбирал вина для моего погреба… Там есть такие, от которых словно огонь пробегает по жилам!
Господину N. понравились не только ликеры, но и дорогие кубки тонкой чеканки. На кубке, стоявшем передним, была изображена Фемида[36] с весами в руках, восседающая на троне, у подножия которого собрались представители различных народов.