Алия даже понять не успела, как обернуть всё, а уже к избе нужной подошли. Рвалась душа по лесенке взойти, в дверь постучать, да останавливала вежливость простая.
- Ты, Димитрий, свободен до завтра. Подумаю я как устроить, чтоб всем радость была.
Ратник улыбнулся, как-то легко-легко, голову ниже опустил от солнца, а всё одно, блеснули глаза медовые. Княжна застыла даже, не показалось! Такая уверенность её обернула, что всё теперь по силам. Раскланялись, и Алька быстро за калитку зашла, по ступенькам взлетела.
Финист открыл почти сразу. Удивиться не успел, шальным вихрем его в избу втянуло, хорошо - дверь затворилась сама.
- У меня серьёзный разговор! Вопрос жизни и смерти. В этот раз твоей…
От таких слов богатырь пошатнулся, да на лавку сел тяжело. Начало было неприятным.
- Поведай, чего с внучкой Симона-кузнеца вышло? Брат её твердит, что я – разлучница. - Алия смотрела безразлично, не иначе боль прятала.
Финист потянулся к ней, но девушка отошла подальше. Злилась, а может понимала, что голову холодной не сохранит?
- Княжна, то глупость, вышло же мне ненароком платок ей передать от подруги. Больше я гонцом не был, Аксинью знаю как мастерицу славную. - потупил взор, чуть обессиленно к стене прислонился, - Прости меня.
Алька от досады начала по горнице расхаживать. Неприятно выходило. “А нечего курьерскую службу доставки на минималках устраивать!” - улыбнулась вдруг.
- Найдём путь, это меньшая забота. Другая, ох… - села рядом на лавку, вытащила кулон из-под рубашки, - Ты ещё большее несчастье, чем наш Ванька. Кто ж тебя просил птицей летать вчера?
Финист разглядел маленькое пятнышко на белом боку, теперь сияющее. Внутри всё ухнуло, опустилось в самые пятки.
- Закрылась от меня, защитника своего, вот и летал! - крикнул от досады, и вдруг опомнился, - Хотел знать, что беды не сталось. Накликал.
Княжна тепло улыбнулась, качнула головой, не сердится ведь, понимает.
- Ой, накликал. Теперь камень ещё и тебе силу давать станет, коль близко будешь. - зарылась пальцами в кудри золотые, рушник узорный сняла, под ним рана маленькая имелась.
“Ну что за богатырь такой мне достался? Бедовый, как и я сама.” - от мысли смешно сделалось, отвернулась к стенке.
- Что, княжна? - Сокол внимательно за ней следил, выискивал мысли дурные.
- Да вот, что я бедовая под меч лечу, а после думаю, что ты такой же. - Алька рассмеялась, всматриваясь в светлые глаза, где плескалось нечто завораживающее, кусочек неба.
Вместо ответа Финист протянул руку, осторожно заправляя выбившиеся прядки за ухо девушке, скользнул к шее, воротом не прикрытой. Княжна замерла, глаза непонимающе округлились. И он пропал, уплыл в зелёное море, в шелест листвы и пение птиц.
- Ежели что-то и способно меня излечить, так это твои глаза. Век смотрел бы… - Финист мягко обнял ладонью девичье лицо и едва ощутимо поцеловал её в уголок губ. Затем во второй. Невесомо в скулу, за ушком. Дразнит, щекочет прикосновениями бороды, тёплыми пальцами.
“Известно же, только любимые глаза могут лечить, другие сил не имеют” - Алия терпеливо ждала, принимая ту нежность, что богатырь хотел сейчас отдать. Ей тоже хотелось ответить…
Момент, когда оказалась на коленях Сокола, благополучно пропустила.
Охваченная жаром, теперь уже княжна забиралась рукой под ворот рубахи, прихватила волосы.
- Елена, что же ты творишь со мной? Весь разум глаза твои дивные забрали. - только и выдохнул, когда момент случился.
- Это ещё глупость… Хочешь узнать, чего стоит гореть без огня? - лукавую улыбку Финист разглядел, прижимая девицу ближе. Что за невидаль? И впрямь кровь горячат поцелуи, уж так хорошо, так сладко. Сердце в груди колотится, шумом по всей избе отдаётся, словно эхом. Княжна не на шутку разошлась, дразнится, по-басурмански целует, жарко…
“И правда, без огня гореть.” - в редкий момент встречались взглядами, и словно выветривалось, но холодная ладонь под рубашкой распалила сильно, не к чести богатырю сдаваться, проигрывать девице. Он и без того в её власти оказался. Пуговки на сорочке мелкие, непослушные под пальцами, а всё-ж сумел разворошить несколько. С завязками-то легче!
- Не порви, а то знаю я тебя, медведь! - голос насмешливый, жаркий, - Сама уж сниму, коль хочешь. - зелёные глаза искрами сыплют, горят.
- Вот княжна навроде, кроткой быть должна, спокойной, а творишь со мной бесовства разные. - тяжело дышал Финист, губы ему как точильным камнем стесали, больно.
- Не каркай, я ведь росла не здесь, могу тебе показать, какие черти в сердце, да не выдержишь. - Алька постепенно скисла, весёлый нрав превращался в маленькую пустоту.
Сокол помог ей рубашку оправить, остановил. Не ко времени было, сердце утихомирить надобно. Позже им успеется… Да только не выдержал, подтянул ближе. Хотелось долго так сидеть, рядом, молчать. В тишине ведь тоже всё было.
- Ну а теперь, давай поговорим о делах. Тут хитрость нужна. - девушка смотрела на богатыря, совсем как раньше, что и не было той тягучей вечности. - Пойдёшь к Аксинье, да скажешь, что в пути случилось привязаться волшбой. Надобно теперь службу иную нести, охранять.
Финист улыбнулся в усы, да голову набок опустил. Затейливо! Кто ж захочет мужа с другой делить, пусть и службою? Эдак ни одна девица не выдержит.
- А коль…
- Не послушает – добавишь, что на крови волшба завязана, умрёшь тогда. - Алия смотрела на него снизу вверх, и сердце замирало.
Согласился богатырь, не хотел терять того, что случилось. Тепла великого. Боги о том говорили, оставляли время, знали: догадаются.
- Всё сделаю, Елена, не сомневайся. Гляди на меня только… - прошептал довольно Финист, счастью не верил. Нешто станется такое?
Княжна рассмеялась, отдавая славное тепло. Алатырь нельзя было разделять, а через проводника сила врачевать могла.
- Буду смотреть, ещё тошно сделается от зелени этой.
- Не сделается. Вижу я в глазах твоих лес, шелест свежей травы, песню птичью, славную. До того мне любо, большего и не желаю. - молвил честно, не кривил душой, помнил, что самые верные речи – правда.
Алька вдруг почувствовала, как щёки загораются. Вот ведь змей, полушёпотом говорит, завлекает…
“Кроули, разлогинься, боже!” - улыбнулась, - Ты у меня не падающий Сокол, а тихонечко спустившийся. Да вот сюда прямо. - притянула большую ладонь к сердцу.
Богатырь от таких слов краснел, бледнел и делался ребёнком. В голубых глазах восторг появился. Неужто ему и не говорили? А девицы, их же много, толпами ходят!
Они ещё долго так сидели, молчали, иногда перебрасывались словом, но Финист первым заговорил о волнующем.
- А Димитрий как же? Твой защитник теперь.
Княжна глаза прикрыла, объясняя. Этой темы можно было не касаться.
- Мой стражник, и только. У него судьба иная. Ревнуешь? - без укора сказано, и понятно ребёнку даже.
Сокол задумался, а что в самом деле? Обида лёгкая его взяла, об том поведал, как сердце рвалось, что птицею пришёл, обманом слушал.
- Страшно мне опосля того, как ты чуть не погибла. А случись чего? Мы узнать бы не могли. Ванюша Муромец чудесить начал! - так злило это, что Финист даже кулаком по столу ударил, - Траву забвения мне подсунул, выдать пытался, мол, тебя Варвара извела давно. А мне перья кровавые снились. Кабы не Василиса…
Алька за голову схватилась, больно ей сделалось, вспомнила, в чём вернулась домой. Когда собиралась надела блузку узорную, с пером на груди. Вот же судьба!
- Финист, теперь всё хорошо. То нам знаки были. Я своей кровью перья залила, и ты вчера, на моём камне след оставил. - смотреть в голубые глаза беспокойные, счастьем было, тревогу из них прогонять, - Всю мою кровь Алатырь впитал, теперь и твою тоже.
Ликовала душа птичья, сталбыть, боги так устроили, видели разлад меж ними, но и силу свою отнять не могли. Это смертью возможно.