- Анна Соломоновна, я вас прекрасно понимаю и ценю ваше беспокойство. Однако, сейчас вам нужно прежде всего думать о себе и, как можно быстрее вернуться к своим делам.
"Хорош гусь. - Ане стало как - то не по себе, и она в конце разговора, после стандартного расшаркивания, медленно положила трубку на рычаг. Видимо знает, с чем Тамара Алексеевна собирается меня навестить. Однако ничего мне не сказал. Трус. Боится ее, как черт ладана. Вернее, ее широких связей. Ну и поделом ему. Не надо было брать ее к себе на работу".
Аня возвращалась в свою палату с чувством человека израненного, потерянного, который только что в схватке с врагом истратил все свои патроны, и осталась лишь одна надежда, надежда на чудо. Но, где оно? С какой, спрашивается, стороны оно, это чудо, может прийти?
Вчера она отважилась и спросила доктора, каковы ее дела, и что показала мамография. Эта, очень болезненная процедура, была сделана еще дней пять тому назад, но до сих пор о результатах не сказали ей ни слова.
"Опухоль и свищ на груди, - был ответ, - требует длительного и тщательного обследования, так что потерпите, пожалуйста".
Для чего собственно размахивать крыльями, подбадривать себя и пытаться в ее положении спасти от застоя поставленное уже на колеса дело? Поездка и без нее может состояться. Но тогда вопрос по ее докладу будет снят с повестки дня. Не будет стандарта еще год-два. По-прежнему экспорт хлеба из страны будет закрыт. Подумаешь, жили кое - как без него с пол века, - еще проживем. Директор, собственно, не бог. Обстоятельства бывают выше его. Поэтому всего можно ожидать. Под давлением извне и внутри института не такие еще совершались "чудеса".
Вдруг подумала, не выглядит ли она, неестественно, а может быть даже смешно в глазах своих сотрудников и директора, продолжая в ее нынешнем положении вмешиваться в производственные дела? Никогда не задумывалась над тем, что содеянное человеком столь дорого ему самому даже тогда, когда возникает серьёзная угроза собственному здоровью. Человек, оказывается, до последнего вздоха готов в равной степени отстаивать свое детище будь это такой казалось бы мелочью, как заведенный в доме порядок не оставлять посуду немытой и до открытия, имеющее глобальное для человечества значение.
В палате никого не было, и Аня, вернувшись после разговора с директором, прилегла на свою кровать лицом к стенке и долго тупо смотрела в одну точку. Глаза ее увлажнились, и блеск их в ограде густых ресниц то вспыхивал, то угасал, отражая всю глубину назревающей в душе тревоги.
Больше недели, как она не видела Стасика, Алешу. Они давно уже напрашиваются к ней. И мать тоже. Но Аня все - таки надеется на благополучный исход, и быстрое возвращение домой. С болью в сердце она попросила их подождать еще пару дней.
Закрыла глаза в надежде хоть ненадолго отгородиться от тяжелых мыслей. Хорошо бы поспать. Но сна - ни в одном глазу.
Кто - то постучал в дверь. В эту минуту Аня не в силах была отозваться. И потом, она никого не ждала. Подумала, постучат и, не получив ответа, придут позже. Стук раздавался еще несколько раз. Потом дверь бесшумно отворилась ровно настолько, чтобы заглянуть в палату одним лишь глазом.
Вслед за этим Аня почувствовала, как кто - то подсел к ней на кровать и невесомо положил свою руку ей на плечо. Она с испугом повернулась и обнаружила рядом с собой своего мужа. Он наклонился к ней, чтобы ее поцеловать, но, увидев слезы, вытащил из кармана платок и нежно приложил его к одному, потом к другому глазу. Они оба молчали, разглядывали друг друга. Аня протянула к нему руку и пристально стала изучать его лицо и так, будто увидела его таким впервые. В его глазах рассеянность, которая обычно говорит о готовности к неосознанному до конца поступку. Никогда раньше она не видела его таким глубоко озабоченным, взволнованным. Взгляд ее многократно возвращался, чтобы снова и снова разглядеть каждый штрих и нюанс в его лице. Она стремилась понять, что могло произойти, и что он мог надумать.
В светло-голубом пространстве ее глаз мелькнули страх, подозрение. Засохшие губы, бледные щеки, - все это говорило о готовности выслушать самое страшное. Она толкнула мужа рукой, пытаясь вывести его из транса:
- Вовка, говори, что у вас там дома случилось?
Такой поворот был неожиданным и не сразу дошел до него. Он ждал другого вопроса, касающегося ее лично
- А? Что? О чем ты?
И он засмеялся как - то на нервах, неестественно, поверхностно. Видно было, что думает он совсем о другом.
- Глупый ты, суслик, - сказал он невесело, и встал, выпрямляя свои плечи, - дома у нас полный, нормальный, настоящий балаган, чего и можно было ожидать в твое отсутствие. Хорошо еще, мать твоя немного сдерживает это безобразие, а то... Да, совсем забыл принести тебе совместное, художественное произведение Алеши и Стасика. Но об этом потом. А сейчас собирайся. Нас ждут врачи...
Аня вскочила на ноги. Она все поняла. Володя только что от лечащего врача.
- Может, объяснишь, в чем дело? - сказала она сурово, глядя на него в упор. - Вчера, - продолжала она, - был обход, сегодня утром - очередная процедура. Мне ничего такого серьёзного не было сказано. Скажи им, Володя, что я сильный человек и не надо со мной играть в прятки. Я хочу ясности для того, чтобы знать, как мне распорядиться отпущенным мне напоследок временем.
Володя с силой потянул ее к себе и так, что Аня откинула назад голову. Она очутилась в его объятиях, и оставалась так стоять, встретившись с его решительным, властным взглядом.
- Анька, слушай меня и не перебивай. - Он дышал ей в лицо пламенем души своей, в котором была непреклонная стойкость и необъяснимая дерзость. - Скажи, часто ли я в нашей с тобой жизни настаивал на полном и беспрекословном твоем подчинении? Можешь ли ты вспомнить случай, когда я бесцеремонно подавлял твою волю?
- Боже мой, что же ты так жестоко меня мучаешь и не говоришь мне правды!? - Вырвалось у нее с отчаянием.
Вздрагивали ее поникшие плечи, дрожали запекшиеся губы, горькие, горячие слезы скатывались одна за другой по раскрасневшимся щекам.
Володя нежно гладил ее по спине, целовал ее податливые губы.
Он пришел в больницу с совершенно диким намерением, которое он твердо решил осуществить. Он был совершенно уверен в том, что никакие заверения врачей не собьют его с намеченного пути. Единственно, чего он опасался, это Аниных слез. Опасался, что она категорически воспротивится его намерениям.
Сейчас он стоял перед ней с окаменелым сердцем, понимая, что не имеет право проявить слабость. Попытаться сделать Аню своим сторонником? Хорошо было бы, но рискованно. Она может выступить решительно против него. И тогда все пропало. Надо сделать роковой шаг самому. И ответственность целиком и полностью взять на себя и только на себя.
"Но, что это я? Она ведь совершенно не знает причины моего таинственного поведения и предполагает совершенно иное, самое страшное для нее", - вдруг спохватился он.
- Анна, Аннушка, какой же я болван и не сказал тебе сразу. Нет этой страшной правды, которую ты думала услышать от меня. Нет ее и, надеюсь, никогда не будет. Врачи так и не установили ничего до сих пор. Только что говорил с ними.
- Что же тогда? Что? Объясни мне.
Она покорно прислонила свою растрепанную голову к его груди и в крайнем изнеможении тихо и покорно сказала:
- Вовка, повелитель ты мой, можешь делать со мной все, что хочешь.
- Умничка, ты моя милая, - поспешно заговорил он, осыпая ее безжизненное лицо горячими поцелуями, - подожди здесь всего только минут десять, пятнадцать и я вернусь. Думаю, все сделаю без тебя. Жди... я сейчас.
Он быстро, но бережно посадил ее на кровать и побежал к выходу. В дверях на миг обернулся и для бодрости подмигнул обессилевшей жене.
О том, что сказали ему врачи в ответ на его настойчивое желание выписать из больницы свою жену, Аня так никогда и не узнает. Они сказали ему:
- Вы, молодой человек, берете на себя большую ответственность. Результаты нашего обследования, даже незаконченного, говорят о том, что организм вашей супруги расположен к онкологическим заболеваниям. И у нас нет сомнения в том, что профилактические процедуры могли бы быть не излишни для нее.
Подписывая документ о своей личной ответственности, он бодрился засевшими в голове сведениями о том, что в любом человеческом организме имеются раковые клетки, но не каждый из них обладает механизмом борьбы с ними.