Камилл посмотрел на регистраторшу и ничего не сказав пошел в указанную комнату. Дверь была открыта и пожилая женщина, которая и была, наверное, той самой тетей Нюрой, складывала в стопки отглаженное белье.
- Я от Валентины, - Камилл вошел в пропахшее глаженым бельем помещение.
Женщина взглянула на него и произнесла:
- Подождите меня в фойе, я выйду, как освобожусь.
Камилл сел в кресло в углу, чтобы не встречаться взглядами с регистраторшей. Минут через десять появилась тетя Нюра и поманила его следовать за ней.
– Что, неполадки с паспортом? – спросила она, когда они оказались во дворе, и, не ожидая ответа, сказала: - Если во втором корпусе у коридорной место еще не занято, то будет вам, где переночевать.
На первом этаже второго корпуса служебная комната была не занята и за двойную плату Камиллу была предоставлена койка. Дело было в том, что на каждом этаже имелась такая комната отдыха, но предприимчивые женщины сдавали их нелегально постояльцам, которым в сезон не хватало мест в номерах, а сами устраивались все в одной комнате.
Камилл был вполне доволен, хотя в первую ночь долго не мог уснуть, переживая обиду из-за такого ущемления своих прав. И где? – на своей родине!
Оказалось, что в родном своем городе, где нынче не было ни родственников, ни друзей, ему делать нечего. Во вторник рано утром Камилл распрощался с приютившей его на две ночи коридорной, щедро расплатившись с ней, и пошел на железнодорожный вокзал. Но не к московскому поезду спешил он. Билет на Москву с выездом в пятницу вечером был у него в кармане, теперь же он собирался посетить Ялту и другие места Южного берега, о которых у него с детских лет сохранились яркие воспоминания. Троллейбус на Ялту отправлялся через полчаса, и билеты в кассе можно было свободно купить.
В салоне троллейбуса, который не заполнился и наполовину, Камилл сел на свое место, оказавшееся очень удобным для обзора и справа и слева, и в ожидании отправки машины развернул купленную тут же в киоске местную газету. Заслуживающей внимания информации в газете не было, и Камилл, зевнув, собирался вздремнуть, когда вошел водитель троллейбуса, а за ним билетный контролер. «Хорошо бы не вздумали проверять паспорта», с опаской подумал Камилл, но контролер только надрывал протянутые ему билеты. Камилл вспомнил рассказы знакомых, которых высаживали из курсирующего по Полуострову транспорта и препровождали в ближайшее отделение милиции, если оказывалось, что у приехавшего в Крым крымского татарина не было на руках путевки в дом отдыха или санаторий.
Троллейбус, наконец, тронулся, и сонливость у Камилла прошла. Он с интересом разглядывал открывающиеся вдоль трассы виды, стараясь в новых прозвищах встречающихся по пути населенных пунктов угадать их татарские имена.
Когда проезжали поселок «Перевальное», по настоящему Ангара, он смутно припомнил, как однажды родители вместе с ним ехали из Ялты домой в Симферополь. Из-за поломки автобуса они вынуждены были довольно много времени провести на крошечной автостанции Ангары. Камилл помнил, как стало прохладно и мама надела на него свитер, как потом они с папой по еле различимой в сумерках тропе поднимались на склон горы, как папа вдруг «нашел» в кустах бутылку с виноградным соком и коробку печений – отец любил такого рода игры с малышом сыном…
Справа на дороге появился трафарет с обозначением названия населенного пункта «Верхняя Кутузовка». Камилл не знал, что означает слово «кутузовка» - от «кутузка» в смысле «каталажка» или же от имени славного полководца Кутузова? Нет, второе вряд ли, ведь русские уважают своих полководцев, с какой стати всуе поминать его имя, да еще с суффиксом «ка», да еще «верхняя». Неужели есть еще и нижняя? Это как-то принижает… Камилл, начитавшись в свое время Льва Толстого, относился к Михаилу Илларионовичу с пиететом.
Как же это селение называлось прежде?
И тут же его осенило, что это, видно, старое татарское село по названию Шума. Ну да, это прежняя Шума!
И он рассмеялся, вспомнив, как его мама рассказывала о шалостях своего детства. Приезжал в летний день на своей арбе родственник из деревни Корбекиль, чтобы увезти детей, как теперь сказали бы, «на дачу» в горы. Дождавшись вечера, дети располагались на устланной одеялами телеге, родители ставили рядом корзины с едой - и в путь. Лошадки тянули телегу не спеша, дети сначала возились, то и дело одергиваемые сидящим к ним спиной дядюшкой, потом, когда опускалась ночь, успокаивались и любовались звездным небом, узнавая созвездия, споря о названиях звезд – папа их был учителем гимназии и привил детям знания по астрономии. Сон не шел, хотя дядюшка уже не раз предлагал им поспать – ехать еще долго. Проезжали Ангару, самый высокий и самый холодный пункт на алуштинской дороге. При приближении к Шуме, дети оживлялись, начинал посмеиваться и дядюшка, приговаривая: