— Огонь не был таким большим там, где садился новобрачник.
Месней взглянул на него.
— Правильно. Плутон по-прежнему взрывоопасен.
— Не уверен. Там могут оставаться запасы несгоревшего материала. Но они сядут, если захотят, не считаясь ни с чем. Им останется только опуститься на дневной стороне, где нет водорода, спуститься так быстро, чтобы не прожечь азотный слой. Они войдут в него с тепловой утечкой от корпусов и поэтому в конце концов пробьют его. Так что все возможно. И все зависит от водорода. Не будь его, вероятно пожар бы и не начался. Они почти наверняка полетят за усилителем, как только прекратится пожар. Нам надо разрушить его до этого — до того, как они совершат посадку. Или после того.
— Ну-ка, взгляни, — сказал Ллойд.
Четыре яркие точки образовали рой на экране. Через несколько секунд они растянулись линией в милю длиной, следуя в одном и том же направлении.
— У нас есть немного времени, — сказал Месней. — Они за миллионы миль от Плутона.
— Не так и далеко. — Люк потянулся, чтобы включить связь. — Вызываю "Хайнлайн". Андерсон, флот Пояса только что стартовал на Плутон, расстояние четыре миллиона миль. Сколько им потребуется времени?
— Они стартовали из состояния покоя?
— Ну, почти так.
— Слуша-а…ммммм… пять часов десять минут. Это примерно. Но не меньше, хотя, может быть, и больше, если их испугает пламя.
— А сколько потребуется нам?
— Пятьдесят девять часов.
— Благодарю, Андерсон. — Люк отключил радио. Странно, почему Смоки сидел там и не сказал ни слова. Фактически, он вообще не разговаривает с недавних пор.
Содрогнувшись, Люк понял, что мысли Смоки наверняка такие же, как и у него. После того как проблема с пришельцами отпала, остался только один вопрос: КТО ПОЛУЧИТ ШЛЕМ? Пояс или Земля? А Смоки больше Земле не доверял.
Лэрри Гринберг открыл глаза, но увидел только тьму. Было прохладно.
"Освещение не работает", — сказал ему внутренний голос.
— Мы разбились?
— Мы действительно разбились. Не могу представить, почему мы до сих пор живы. ВСТАНЬ!
Лэрри Гринберг встал и зашагал по проходу между пассажирскими креслами. Его мышцы ныли и болели; казалось, они действуют сами по себе. Он подошел к креслу пилота, убрал труп и сел. Его руки пристегнули ремнями тело и скрестились на коленях. Здесь был чужак. Кзанол стоял рядом, на краю периферийного зрения.
— Удобно?
— Не очень, — признался Лэрри.
— Ты мог бы оставить одну руку свободной, чтобы можно было курить?
— Конечно. — Лэрри обнаружил, что левая рука ему повинуется. Он по-прежнему не мог перевести взгляд, хотя ему как-то удавалось мигать. Он вытащил сигарету и зажег ее ощупью.
…Хорошо, что я из тех, кто может бриться без зеркала, — подумал он.
— И что это тебе дает? — спросил Кзанол.
— Я подразумевал, что не потеряю координации без видения.
Кзанол стоял, наблюдая за ним, — неясная масса на границе зрения. Лэрри знал, чего он хочет. Но он не сделает этого и не будет просить.
Его интересовало одно: как выглядит Кзанол?
Конечно, он выглядит как тринтанин. Лэрри мог вспомнить бытие Кзанола-Гринберга И все, что он тогда видел, было небольшим, красивым, хорошо ухоженным тринтанином. Но когда он шел к Кзанолу в кабину пилота, то мельком увидел что-то ужасное, одноглазое, покрытое чешуей и переливчато-зеленое, с серыми огромными щупальцами по углам рта. Рот был похож на разрез в детском резиновом мяче, с заостренными металлическими зубами. И еще были непропорционально длинные руки и огромные трехпалые лапы, похожие на механический ковш.
Голос тринтанина был холодным, даже по его собственным стандартам:
— Ты волнуешься о моей клятве?
— О клятвах. Да, хорошо, что ты вспомнил об этом.
— Ты больше не вправе утверждать, что являешься тринтанином в человеческом теле. Ты уже не то существо, которому я дал свою клятву.
— Клятвы!
— Но я по-прежнему хочу, чтобы ты помогал мне управлять Землей.
Лэрри без проблем понимал даже интонации чужого языка, и Кзанол, конечно, мог теперь читать его мысли:
— Но ты будешь управлять мной.
— Да, конечно.
Лэрри поднял сигарету и смахнул пепел указательным пальцем. Тот медленно упал во мглу перед его взглядом и исчез из поля зрения.
— Я кое-что хотел бы сказать тебе.
— Выражайся сжато. У меня мало времени. Я должен что-то найти.
— Не думаю, что тебе удастся завладеть Землей. Я остановлю тебя, если это мне будет под силу.
Вкусовые щупальца Кзанола сделали странное движение. Лэрри не успел заметить, какое именно.
— Ты думаешь, как раб. Не птавв, а раб. У тебя нет разумной причины предупреждать меня.
— Это моя проблема.
— Довольно. НЕ ДВИГАЙСЯ, ПОКА Я НЕ ВЕРНУСЬ.
Приказ имел отвратительный тон. Темное пятно силуэта Кзанола переместилось и исчезло.
Оставшись один в кабине пилота, Лэрри услышал бряцание, скрипы и проклятия в своем уме — это означало, что Кзанол что-то ищет. Он слышал, как тринтанин резко приказал пилоту вернуться к жизни и немедленно показать ему, где спрятан портативный радар… Приказ и дальнейшая вспышка раздражительности оборвались. Снова послышались звуки поиска.
Через некоторое время Лэрри услышал, как запыхтел воздушный тамбур.
Клерк был посредником. Его работа состояла в определении приоритета сообщений, поступавших из пространства и посылаемых туда. В три часа утра он отозвался на звонок внешнего видеофона.
— Алло, мазерная приемно-передающая станция Сил, — сказал он немного сонно. Тянулась скучная ночь.
Но вдруг она перестала быть скучной. Небольшая брюнетка, возникшая на экране, была изумительно красива — особенно для того, кто случайно увидел ее в эти мертвые часы.
— Алло. У меня сообщение для Лукаса Гарнера. Он на пути к Нептуну, как мне кажется.
— Лукас Гарнер? Какого… Я хотел сказать, какое сообщение?
— Передайте ему, что мой муж снова стал нормальным, и он должен принять это в расчет. Это очень важно.
— А кто ваш муж?
— Лэрри Гринберг. Читается так — Г-р-и…
— Да, я понял. Но он теперь за Нептуном. Скажите, может ли Гарнер узнать то, что вам известно о Гринберге, сам по себе?
— Нет, если он только не телепат.
— Ого!
Для клерка это было довольно отважное решение. Мазерные сообщения стоили как уран, но не потому что для них требовалась энергия, и не потому что учитывались износ и уеллия исключительно точных и чувствительных машин, — все дело заключалось в трудности определения цели. Однако только Гарнер мог решать, насколько важно для него это надежное предчувствие. Клерк, рискуя работой, послал сообщение.
Огонь утихал. Большая часть несгоревшего водорода неслась перед огнем, пока не скопилась в облаке на стороне, противоположной месту посадки "Золотого Кольца". Вокруг этого облачного вала бушевал устрашающий ураган. Град сыпался с небес огромными линзообразными кусками, которые со свистом проносились среди азотистого снега. Слои выше азотного исчезли и испарились; газ разжижал водород, но тот по-прежнему оседал градом. На пограничной линии водород яростно сгорал с галогенами и азотом, образуя аммиак: но огонь расходился по огромной окружности. Относительно небольшие, изолированные очаги пламени прокладывали дорогу к новому центру. "Горячий" водяной лед продолжал оседать. Когда он закипел, азот иссяк, и начал выделяться кислород. И пламя снова готово было вспыхнуть.
В центре урагана лед вздыбился, как петля Аризоны. Даже галогены замерзали над его плоской вершиной в тысячу квадратных миль флорированного льда, который находился в непосредственной близости с вакуумом. Кориолисова сила на время задерживала пылающей ветер.
А на другой стороне планеты Кзанол вышел из "Золотого Кольца".
Он обернулся и посмотрел назад. Новобрачное судно лежало на брюхе, Его посадочные приспособления втянулись, и широкий, ровный кратер, центром которого был двигатель, выглядел конусом. Горящий водород какое-то время вырывался из сопла, но горючее вскоре иссякло. Фюзеляж был скручен, хотя и не сломан. Передние крылья с дребезжанием раскрылись и теперь, покореженные, висели в своих гнездах. Один конец треугольного крыла задрался вверх, вонзившись в твердый, как скала, лед.