— А можно взглянуть на рану?..
— Не советую, господин Развигоров…
— Почему?
— Гроб крепко заколочен…
— Только по этой причине? — Развигоров посмотрел на шофера.
— Это создаст ненужные осложнения с новыми властями…
— А если я буду настаивать?..
— Это плохо для вас кончится.
— Так, значит… — Развигоров был в нерешительности. Мужчина молчал, опустив руки в карман куртки. — Но по крайней мере правду я могу знать?
— Правда — в свидетельстве о смерти, господин Развигоров.
— Понятно, — вздохнул отец.
— Теперь, раз вам все понятно, нужно поторопиться…
— С чем?
— С погребением. Все уже готово…
— Уже?.. — как-то устало отозвался Константин Развигоров и больше ни о чем не спрашивал. Он не заметил даже, как доехали до военного кладбища. Что-то оборвалось в нем, заставило закрыть глаза на все происходящее вокруг, замкнуло все его мысли в темном клубке боли. Грузовик давно скрылся из виду, а он еще долго стоял, глядя на свежезасыпанную могилу сына, вслушиваясь в жестокое неверие человеческой души, думая о лжи, которую нужно принять за истину, чтобы не оплатить эту истину собственной жизнью. И он предпочел жизнь во лжи, отчего почувствовал к себе презрение.
Но осознал он все это позже.