18
«Жара тут невероятная. Солнце такое, что могу находиться только в тени. А Д. с парнями ничего. Здесь все передвигаются на мотороллерах, и Д. ездит с такой скоростью, что на каждом повороте я пытаюсь вспомнить молитву, но в голове у меня, как у Кая, одна таблица умножения. Я так счастлива, что мы вместе, что мы наконец друг у друга есть!»
«Сейчас я вышла из океана. Солнце садится. Поразительные закаты здесь. Д. с парнями сидит на мысу».
На второй день Дибок, видимо, окончательно заскучал. Даже не так. Скучать-то он и не переставал. Это было его всегдашнее состояние. Он скучал всегда, скучал везде. Разница была только в степени. Иногда он скучал исступленно, как неуравновешенные подростки, которые от скуки колупают стены, сшибают ногами водосточные трубы и грабят случайных прохожих на улице. В таком состоянии Дибок изводил Ксюшу издевательскими замечаниями или придирался ко всему на свете. Кажется, он действительно считал, что весь мир виноват в его бедах, а сам он — невинная жертва обстоятельств. Иногда его скука больше напоминала состояние сна, но такого, в который впадают не люди, а приборы, например ноутбуки или принтеры. Он как будто полувыключался, слегка отсутствовал, и только глаза кое-как, вяло, из-под век глядели на этот презренный, никому не нужный мир.
«Зачем он взял меня с собой, непонятно. Он все время с парнями, на меня обращает внимание меньше, чем на рюкзак. Они непрерывно квасят. Приехали на мыс, где храм этот, так Д. даже не глянул. Они заказали гору самой дорогой выпивки, жратвы, решили удивить местных. Купаться тоже не ходят, только бухают».
«Может, я какая-то не такая? Может, меня за что-то решили наказать? Он даже трогать меня избегает, даже за руку брать. Ему кажется, что со мной не о чем разговаривать. Но я не понимаю, зачем он тогда вообще меня позвал с собой».
Важная для меня запись:
«Странные намеки и подъебки А. и К. Когда они начинают, Д. их останавливает, но как-то…
Он просит их замолчать как будто не потому, что боится меня обидеть, а скорее так, будто не хочет, чтобы я что-то узнала, что от меня скрывают. Или я начала заражаться его вечной подозрительностью? Не хочу думать об этом, не хочу разгадывать гадкие загадки».
И еще более важная:
«Уплыла за буйки. Плыву к мысу, вдруг за мной катер. Машут, кричат. Я остановилась, поплыла к ним. Мне объяснили, что за мыс нельзя, там сильное течение — может утащить в океан с концами. Я даже не испугалась. Подумала — утонула бы, ну и хрен с ним. Со всеми этими приключениями меня не было полдня, высадили на берегу в шести километрах от виллы. Д. даже не заметил, кажется. Пока меня не было, не звонил, когда пришла, ничего не сказал, не поинтересовался, где была. Но ему не нужна не только я, ему вообще здесь ничего не нужно. А ведь здесь потрясающе красиво. Но ему все равно, где быть. Он всегда в одном и том же месте — в себе, в своих жестоких и мрачных мыслях. А я? Что делать мне? Полное разочарование и слезы».
19
Только потом, когда было уже поздно, я понял: это было не просто перебивание крыши. Возможно, оно было таковым в первые дни, но не дольше недели. Начальнички очень быстро поняли, что мой бизнес не из тех, которые можно доить, в их понимании, эффективно. Я был не просто человеком, который «варит бабло», я пытался что-то развивать, делать новое. Я не был ориентирован на быстрый рост прибыли, я создал новый рынок и работал на развитие спроса, а не на то, чтобы получить мгновенную отдачу. Им это не подошло. Моя модель была непонятна, непривычна для них. И тогда — почти сразу — они сменили парадигму отношений со мной. Они решили просто высосать лоха и выбросить пустую оболочку.
Но я вполне осознал это не сразу. В ту осень я еще сомневался. Сомневался — и платил. Я истекал деньгами. У меня и так не бывало лишних трат, но тут пришлось заморозить строительство дачи, а затем начал страдать и бизнес. Петр и Али меня явно избегали, я пытался задавать им вопросы, но они отвечали односложно, в том смысле, что все нормально, но ситуация требует некоторых денежных вливаний… и еще… и еще… что Э., сволочь такая, выстроил пуленепробиваемую стратегию защиты… и что они делают что могут… Постепенно они вели себя со мной все более высокомерно и агрессивно.
А главное, я перестал нормально работать. У меня началась бессонница, я вскакивал в четыре, выходил на балкон, курил, судорожно искал решения и не находил их. Связался со знакомым инвестором, убеждал его спасти меня, выкупить у негодяев. Я просил не унижаясь, но горячо и страстно, приводя веские аргументы: у меня есть перспективная идея, знание рынка, я шел в рост, меня сбили на взлете, внутри бизнеса нет никаких факторов, которые бы помешали мне стать лидером и вырасти на порядок, а то и на два. Инвестор ответил, что подумает, но тон у него был такой ласковый, такой виноватый, что я мгновенно понял: он в курсе всего и спасать меня не полезет. Я не сердился на него. У каждого свои интересы.