Ванда молча кивнула, как бы подтверждая, что понимает его, но, по сути, она не понимала, зачем этот испуганный, растерянный человечек все это ей рассказывает. Однако он с благодарностью встретил ее молчаливый кивок и продолжил:
— Так я нашел себе работу, хоть и временную. И до конца мандата еще два года. Поэтому я бесконечно благодарен жителям села, которые за меня проголосовали. Хотя порой… Понимаете, здесь ведь мертвый район, безлюдный, бедный… Я ничего не имею против цыган… Наоборот, уважаю их культуру, обычаи, их вольный образ жизни. Не думаю, что в Малиново существует по отношению к ним какая-то дискриминация. Можно сказать, что они вполне вписались в общественную среду. К тому же их большинство. Правда, ничего особенного мы им предложить не можем, по крайней мере, того, что было раньше, уже нет, но ведь и времена сейчас такие, верно? Хотя грех жаловаться. В нашем округе есть села, куда хуже нашего, хотя в это трудно поверить. Понимаете? Я знаю этих ребят, которых арестовали. Хорошо с ними знаком. Они неплохие ребята. Правда, подворовывают иногда, и не только провода со столбов, случалось, и в дома проникали… Но времена такие, кто сейчас не ворует? Все наше государство на этом режиме, Малиново ли быть исключением? Ведь они никого не убили, правда? Все это от бедности, от отчаяния… Поймите, если вы увезете их в полицию и они до вечера не вернутся, или, не дай боже, в полиции с ними что-то случится, все эти люди пойдут мстить нам, болгарам, а нас в Малиново всего горстка старух во главе со мной. И что тогда я стану делать? Как их остановлю, что пообещаю? Или вы хотите войны в Малиново?
— Именно поэтому я и прошу вас поговорить с ними, — сказала Ванда.
— Да никто меня и слушать не станет, — в отчаянии воскликнул мэр. — Разве вы не видите, как они взбудоражены. Их все еще останавливает присутствие полиции. А когда вы уедете, что тогда? Что тогда мы станем делать?
Ванда вздохнула. Этот маленький человечек с «ладой» был ей крайне несимпатичен, но она не могла не согласиться, что проблема существует. Неожиданно для себя она вытерла ладонь о джинсы, как бы желая стереть влагу, которая осталась на руке после рукопожатия.
— Ладно, я сама с ними поговорю. К тому же им давно пора разойтись — только мешают осмотру местности. Если бы не они, мы бы уже давно покончили с осмотром.
«И убрались отсюда», — добавила она мысленно.
Мэр снова нерешительно улыбнулся, но на этот раз его улыбка выглядела менее искусственной. Ванде неожиданно пришло в голову, что он такой же безликий и блеклый, как труп потерпевшего, который уже увезла машина скорой помощи. Интересно, что это с ней происходит сегодня? Бессонница ли тому причиной, или она больна? А может, это книги так на нее повлияли?
Получается, что в этой стране каждый может быть Гертельсманом, потому что все на него похожи. Ну и денек!
Ванда оставила мэра, продолжавшего на что-то надеяться, и вернулась к машине с задержанными. Те по-прежнему сидели в той же позе, в какой она их оставила. Только парнишка поменьше был уже без наручников. Старший оставался в наручниках. Ванда бросила убийственный взгляд на полицейского, однако тот притворился, что не заметил этого.
«Какой же ты кретин», — подумала Ванда, но решила промолчать, дабы не навлечь на задержанных новые неприятности. Она знала Стоева как порядочного человека и очень честного полицейского. Но с течением времени Система меняет людей, и получается серьезный сбой. В последнее время она даже стала бояться за себя. Ее не страшило, что она может стать одной из тех, кому все равно, преступят ли они закон, но беспокоило, что может очерстветь. С одной стороны, для человека ее профессии это было жизненной необходимостью, с другой, могло незаметно изменить душу и сердце, а когда она заметит, будет уже поздно.
— Как тебя зовут? — спросила она парнишку.
— Янко.
— Выйди из машины, Янко, и давай немного поговорим.
Мальчишка подчинился. При солнечном свете он выглядел таким худым и грязным, словно ему пришлось зимовать в какой-то землянке, из которой он только что вылез.
— Угости сигареткой, — тут же попросил он. — Нет, лучше дай две — одну для меня, а одну для батко.
Ванда вообще не обратила на его просьбу внимания. Сигареты можно будет дать и потом.
— Ты ходишь в школу?
— Здесь нет школы.
— А раньше ходил?
— Не помню. Дай сигаретку, прошу тебя.
— А провода воруешь?
— Кто, я?! Да я еще маленький!
Парень врал с такой комичной убежденностью, что Ванде стало смешно.
— Даже когда вырастешь, не надо воровать. Во-первых, это очень опасно. Инспектор рассказывал мне, что кого-то из ваших ударило током там, наверху, и он сгорел заживо. Ты же не хочешь, чтобы с тобой произошло то же самое. А во-вторых, если тебя поймают, посадят в тюрьму, а оттуда не выходят. Ты меня понял?