Тот личный круг, которым была ее жизнь в круге общей жизни.
Ванда любила свободу, но не посмела ее выбрать. Если бы она это сделала, то сейчас ощущение, что ее обманули, было бы еще более острым…
Пора перестать об этом думать. У таких мыслей не было ни начала, ни конца. Если она даст им волю, они ее сожрут. Не было никакой необходимости превращать все, что попадалось ей на пути, в предмет душевных терзаний. Порой нужно просто переступить и идти дальше.
Ей нечего терять. Чего же большего можно хотеть от жизни?
— Итак, что мы имеем? — произнесла Ванда. И только сейчас заметила, что Крыстанова в комнате нет.
Гертельсман и Асен Войнов — писатели. Оба относятся примерно к одной возрастной группе, хотя и не были полными ровесниками. В последние три дня оба стали жертвами преступления, то есть — почти одновременно. Обоих невидимыми нитями связывает комплект одежды, хотя трудно определить, кому она принадлежит.
Пожалуй, на этом сходство кончалось и начинались различия.
Скорее всего, это дело рук маньяка, похитителя писателей, который или сильно их ненавидит, или, наоборот, нежно привязан к ним, или сам не ведает, что творит.
Они даже не уверены, что видеозапись — это не постановка. Действие разыграно настолько примитивно, что даже дети бы справились…
Ванда почти столкнулась с Крыстановым в коридоре.
— Ты куда? — спросил он.
— Я в Малиново.
Он что-то крикнул ей вслед, но она даже не обернулась.
В очередной раз Ванда Беловская пребывала в том состоянии, которое не могла объяснить.
Она не могла утверждать, что у нее нет никакого плана.
Но также не могла и отрицать это.
12
Почти на самом подъезде к Пернику главная магистраль была перекрыта. Из-за случившейся там аварии все машины заворачивали, направляя по проселочным дорогам, о которых Ванда раньше даже не слышала. Второстепенное, изрытое ямами шоссе просто изнемогало под тяжестью колонны автомобилей, которые ползли по нему со скоростью, не превышающей десяти километров в час. Стояли последние дни апреля, а пекло так, словно начинался август. Этот ветреный, жизнерадостный месяц, который кокетливо любил удивить то внезапным возвращением зимы, то летней жарой, все никак не мог решить, к какому сезону он принадлежит, хотя с усердием пытался изображать их смену.
В апреле, как правило, ничего не случалось. Люди были всецело заняты повседневными заботами, лишь изредка замечая потуги апреля обрадовать их свежим фоном городской зелени. Они с нетерпением ожидали лета, но после него со скрытой тревогой начинали ждать наступления зимы. Словно времена года хранили какую-то тайну, которой люди боялись, но тем не менее, жаждали побыстрее узнать.
Наверное, тайну времени, которая в своей бесконечности выглядела так, словно постоянно обновлялась, повторяясь из года в год.
Все, кого она знала, рассчитывали на подобное повторение, жили, уповая на него. Да, перемена, но уже знакомая — вот, что им придавало сил. Она дарила им ощущение надежности, вселяла обманчивую уверенность в том, что, несмотря ни на что, удастся защитить себя от биологического ритма, навязанного им матерью-природой.
Даже в этом бедном шахтерском крае, чьи «прелести» никогда не радовали глаз, природа очень постаралась, чтобы сделать его более привлекательным. Весенний пейзаж по обеим сторонам дороги напоминал рекламу экспортного продукта: деликатно намекая на то, что этот продукт дешевый, хотя и не выглядит таким.
Однако Ванда не замечала приветливую зелень вокруг себя. Ей было жарко, и медленное движение машин ее безумно раздражало. К тому же она не знала точно, где находится. Просто ползла за другими, хотя подозревала, что далеко не все направляются туда, куда ехала она. Позади оставались развилки, от которых отходили дороги, скорее напоминавшие раскисшие от грязи узкие улочки. Указатели почти не попадались, и Ванда лишь приблизительно могла определить правильное направление к Малиново. Карты у нее тоже не было, что в очередной раз заставило ее принять решение обязательно купить себе карту и положить ее в бардачок.