— Этого человека… ну, убитого… вы когда-нибудь раньше здесь видели?
Цыганка отрицательно покачала головой.
— Уверены?
Цыганка вновь бросила на нее острый взгляд из-за густой дымовой завесы.
— Чего вы все нас спрашиваете? Чего ты своих не спросишь, болгар?
— Их я тоже спрашивала, — спокойно ответила Ванда. — И они сказали то же самое.
— И сейчас ты пришла к нам… Потому что мы — цыгане? За все мы вам виноваты!
— Пришла, потому что у меня работа такая — задавать вопросы. И не только вам, а всем. Ведь нужно же установить правду!
— Какую правду? — не успокаивалась цыганка. — Вашу или нашу?
— Правда только одна, когда речь идет о преступлении. Об убийстве…
— Это ты так думаешь.
— А как думаешь ты?
— Не знаю, — ответила цыганка, бросив окурок в грязь и втоптав его босой пяткой. — Я — женщина простая, не ученая, как ты. Потому, лучше спроси у своих. Спроси их снова…
Она повернулась к Ванде спиной и направилась к своей развалюхе. По дороге что-то гневно прокричала маленькому, совсем голому ребенку, который барахтался в мусоре. Ребенок выкрикнул что-то в ответ и неуклюже заковылял к ней на грязных кривых ножках.
Ванда развернулась и пошла туда, откуда пришла. Село уже не казалось ей привлекательным в своем предсмертном ренессансе. Позади гнилой прелести разрухи проглядывал совсем иной микромир. Он напоминал полный гноя нарыв, который был готов прорваться в любую минуту. И это, если случится, никому не принесет облегчения.
Цыганский квартал располагался на горном склоне, и чтобы попасть в него, Ванде пришлось подняться вверх, а теперь предстояло спуститься на равнину. Со склона открывался вид на заброшенный карьер, который был похож на кратер, образовавшийся из-за столкновения с метеоритом или из-за какого-то иного природного бедствия. Трудно было себе представить, что кому-нибудь в здравом уме могло прийти в голову вырыть в земле подобную яму, неважно с какой хозяйственной целью. Небольшой запас древесного угля был давным-давно исчерпан, а потому не мог служить оправданием существованию этой ямы. Недалеко от карьера располагалась небольшая каменоломня, которая на фоне кратера выглядела просто игрушечной. Ванда попыталась себе представить, какой была местность в прошлом, до того, как человеческая рука нанесла ей эти уродливые раны, и не смогла. Наверное, сначала были заросли малины, потом уголь, а теперь нет ничего.
Однако внизу, на дне карьера, явно находились люди. Два внедорожника остановились в конце спиралевидной трассы, которая вела из кратера наверх. Но людей видно не было.
«Опять какие-то братки, — подумала Ванда. — Интересно, что они здесь ищут?».
Дорожка, по которой ей пришлось спускаться, вся была изрыта потоками талой воды, стекавшими вниз после таяния снега.
А может быть, последнее, что видел писатель Войнов, прежде чем навсегда покинул этот прекрасный божий мир, и был именно этот карьер.
Солнце несколько подсушило остатки шлака, которым была присыпана дорожка, и ноги Ванды с каждым шагом поднимали маленькие облачка пыли.
Хорошо, что она успела сменить обувь, оставив туфли на каблуках дома. Теперь ей легко шагалось по неудобной дорожке. Скорее всего, никто из стариков, с которыми она познакомилась в корчме, не жил в верхнем квартале, иначе трудно себе представить, как они добираются домой по склону, особенно после того, как пропустят несколько стаканчиков ракии.
Возле внедорожников по-прежнему никто не появился, хотя они и продолжали там стоять.
У одного из дворов нижнего квартала сидела на стуле женщина и вязала. Она взглянула на Ванду и приветливо улыбнулась. Ванде вдруг показалось, что она поджидала именно ее.
Ванда помахала ей рукой и громко крикнула, как это было принято в селе:
— Добрый день!
Женщина кивнула, потом поднялась со стула и жестом пригласила в дом.
Ванда открыла калитку и вошла во двор.
Он оказался ухоженным. Грядки были тщательно вскопаны и издалека пахли свежей землей. Фруктовые деревья выпустили почки, некоторые из них уже зацветали, а среди них группками пышно цвели тюльпаны, нарциссы и колокольчики.
Это был обычный сельский двор с обычным домом, но было видно, что о нем с большой любовью и старанием тщательно заботились.
— Заходите, заходите, — не переставала повторять женщина, идя следом за Вандой по узкой тропинке, вымощенной плиткой.
Ванда протянула ей руку, и, представившись, коротко объяснила, зачем она в селе. Женщина широко улыбнулась, сразу попросив называть ее бабушкой Радкой, а потом сказала: