— Проверим. — Стоян взглянул на часы. Оставалось еще полчаса до встречи.
— Что-нибудь еще обнаружили в связи с трупом?
— Почти ничего. Я не думаю, что у нас есть шанс найти оружие. Скорее всего, его застрелили где-то в другом месте, а потом подбросили в село. К тому же у меня нет никаких оснований думать, что это произошло в самом Малиново. Но даже если это не так, то где-то поблизости, так как удалось установить, что между смертью Войнова и моментом, когда его оставили, прошло не так уж много времени.
Ванда закурила сигарету, пару раз глубоко затянулась и оставила ее дымиться между пальцами. Дым шел прямо в лицо Стоеву, и он деликатно попытался отодвинуть свой стул в сторону, но толку от этого было мало. А Ванда даже не заметила.
— Ты можешь позвонить приятельнице Войнова и договориться с ней о встрече, пока я буду беседовать с его женой?
Стоев кивнул.
— Разумеется. Только я не думаю, что тебе удастся узнать что-то особенное. — Позавчера она была просто невменяема, и я сомневаюсь, что так быстро смогла прийти в себя, чтобы сообщить что-то осмысленное. Да и вообще могла ли когда-нибудь…
— А что о ней еще известно?
— Зовут Моника Серафимова. Работала кассиршей в театре, где Войнов в свое время подвизался в качестве драматурга. Как я тебе уже сказал, ей тридцать пять лет, в разводе, есть ребенок. В настоящее время работает в культурном отделе мэрии, но я точно не понял, чем она там занимается.
— Красивая? — неожиданно спросила Ванда.
Стоев изумленно посмотрел на нее.
— Откуда я знаю?
— Но ведь ты ее допрашивал…
— Ну и что? Я женат. А почему ты спрашиваешь?
Ванда весело рассмеялась и погасила сигарету.
— Просто так. Проверяю, есть ли у меня все еще хоть какие-то шансы…
Семья Войновых жила в собственном доме. Ванда не помнила, чтобы она когда-либо входила в такой дом с самого детства. Для нее жить в собственном доме, сколь бы бедно он ни выглядел, было недостижимой роскошью, а дом Войновых, хотя был старым, казался ухоженным. Издали было видно, что совсем недавно здесь делали ремонт. Вершиной роскоши, как считала Ванда, был двор со свежескошенной травой и цветочными клумбами, на которых розовые кусты уже выпустили бутоны. Дом был окрашен в белые и желтые тона, и перед ним имелась остекленная веранда.
Ванда нажала на кнопку звонка, и по звуку, который разнесся где-то в глубине, заключила, что дом совсем не такой маленький, каким он ей показался.
Ей пришлось нажимать на кнопку трижды, прежде чем ей открыли. На пороге предстала женщина, которая мало походила на скорбящую вдову провинциального писателя, портрет которой уже успела нарисовать в своем воображении Ванда.
«Нужно с этим завязывать, — тут же сказала себе инспектор Беловская. — Вероятно, я самый никудышный психолог, которого я когда-либо знала».
Евдокия Войнова — высокая, представительная женщина, была значительно моложе своего мужа. На вид ей нельзя было дать больше сорока семи — сорока восьми лет. Белоснежная, гладкая, словно фарфор, кожа заставила Ванду почувствовать жгучую зависть, тем более что на лице не было ни намека на макияж. Ясные зеленые глаза смотрели холодно и жестко, что не совсем вязалось с той трагедией, которую ей только что пришлось пережить. Кроме того, Войнова не была в трауре — на ней было темно-красное платье из легкой шерсти, а на ногах черные туфли без каблуков. Спереди туфли имели вырез, сквозь который виднелись пальцы со свежим маникюром алого цвета. Казалось, что женщина собиралась куда-то, причем место было не совсем случайным.
Ванда знала, что есть люди, которые в принципе так одеваются, но аристократический вид Евдокии Войновой вдруг напомнил Ванде, что, судя по рассказам вдовы, ее супруг покинул дом, накинув на плечи куртку от спортивного костюма. Инспектору Беловской как-то трудно было представить супругов Войновых рядом, во всяком случае, не в таком виде. Асену Войнову определенно больше подходила та одежда, в которой его нашли. Ванда почувствовала, как ее уверенность в том, что на нем чужая одежда, начинает потихоньку исчезать.
Интересно, когда Войнова одна, она тоже так одета?
Когда никто на тебя не смотрит, даже не подозревает, что ты существуешь?
Как цветок, забытый в книге.
— Примите мои соболезнования, — сказала она в спину хозяйке, когда они шли по просторному вестибюлю, чтобы потом оказаться в небольшой комнате, куда, наверное, никогда не заглядывало солнце.
Евдокия Войнова еле заметно кивнула.