— Насколько я поняла, он был безработным. Как же вы жили? И откуда деньги на такой ремонт?
Войнова вымученно засмеялась.
— Я его содержала. Я работала брокером в одной фирме, занималась недвижимостью. До кризиса фирма преуспевала. Конечно, здесь рынок продаж недвижимости всегда был скудным, но тем не менее… Однако в последние два года дела шли совсем плохо, и фирма закрылась. Но месяц назад мне позвонили и сказали, что намереваются возобновить свою деятельность. Мне просто повезло: уже в первую неделю удалось заключить очень выгодную сделку — я продала два этажа одного офисного здания компьютерной фирме. Сумма моих комиссионных была довольно солидной, вот оттуда и деньги на ремонт.
— Значит, он содержал свою любовницу на ваши деньги?
— Нет, нет, он не содержал ее, просто помогал время от времени. Она работает в мэрии, и зарплата у нее неплохая. Но у нас деньги в дом приношу я, хотя никогда не позволяла себе делить их на мои и его. И никогда не делала ему намеков. А он… Знаете, он был как-то выше этого. Конечно, меня это злило, но ведь не деньги самое главное в этом мире, не так ли?
«А что тогда главное? — подумала Ванда. — Что? Любовь? Романы?»
— В котором часу он ушел из дома?
— Было минут двадцать десятого. Может быть, половина десятого…
— Он уехал на машине?
— Нет, у нас нет машины. Скорее всего, отправился пешком. Я не посмотрела ему вслед. Я ведь сказала — он меня ужасно разозлил.
Ванда не могла представить себе эту женщину с кукольным лицом и в красном платье по-настоящему разозленной. Только теперь Ванда осознала, что от нее исходит холод. Поэтому она выглядит такой элегантной и неестественно отстраненной. И так же, как в первую минуту встречи, когда изящно одетая Войнова открыла ей дверь, Ванда спросила, всегда ли эта женщина так выглядит. Например, когда она совсем одна в своем только что отремонтированном доме и еще не свыклась с отсутствием другого. А может, именно поэтому она так одевалась? Ради того, который ушел…
Евдокия Войнова, выглядевшая хорошо, даже когда плакала…
«Ее муж, должно быть, ненормальный, — подумала Ванда. — Иметь такую жену и таскаться к другим женщинам…»
Нет, никогда она не сможет понять мужчин. Никогда ей не стать ни Софьей Андреевной Толстой, ни Анной Григорьевной Достоевской.
— И вы даже не посмотрели, в каком направлении он ушел?
— В сущности, меня это не интересовало. Я была уверена, что знаю, куда он пошел.
— И вам захотелось побыть немного одной?
Войнова с удивлением взглянула на нее.
— Я часто оставалась одна. Если живешь с таким человеком, как мой супруг, это жизненно необходимо. И хорошо, что это было возможно, иначе мы бы давным-давно расстались. Я же сказала вам, что у счастья есть цена, за него нужно платить…
«Ничего себе счастье», — подумалось Ванде. И она решила сменить тему.
— Над чем работал ваш супруг в последнее время?
— Ни над чем. Он просто впал в отчаяние.
— От чего?
— От всего. Он приходил в отчаяние от места, где мы живем, от себя, от меня, даже от литературы. Он потихоньку начинал ненавидеть свои книги. Утверждал, что это потому, что не смог выразить в них то, что хотел. Но я его слишком хорошо знала и поняла — он заблуждается. По сути, он возненавидел свои книги, потому что они не принесли ему той славы, которая, как он считал, ему полагается.
— А вы как считали?
Войнова не сразу ответила. Потом тихо сказала:
— Он не получил даже сотой доли того, что мог бы иметь. Асен был большим писателем. Гуманистом. Он свято верил в человеческие ценности, у него были идеалы. Наверное, для вас это звучит смешно?
— Нет. Продолжайте.
— Он хорошо разбирался в людях. Ему не нужно было их придумывать. Куда уж больше. А его заставляли платить за издание своих книг.
— Но ведь у него было собственное издательство?
— Собственное издательство! — Войнова горько рассмеялась. — Это для того, чтобы не унижаться перед малограмотными издателями, предлагая им рукописи, которые они даже не удосуживались прочесть. Как издатель Асен смог просуществовать всего год, но и это было не напрасно: он издал четыре книги. Разумеется, свои. Насчет других мы даже не думали.