— Ирина Андреевна! — непосредственно воскликнул Кувакин. — Неужели он говорит правду?
— Да, — протянул Демин соболезнующе, — напрасно вы, Ирина Андреевна, не отпустили Селиванову… Конечно, знание языков в вашем деле было очень полезно, но Селиванова знала не только языки, она знала вашу кличку… Эти вряд ли знают. — Демин кивнул на дверь.
Равская поднялась, сунула руки в карманы распахнутой шубы, прошлась в раздумье по кабинету, глядя в пол, постояла у окна, вернулась к двери и наконец остановилась перед Деминым. Взгляд у нее был несколько оценивающий, будто она стояла перед прилавком магазина и прикидывала, не слишком ли дорога вещь, которая ей приглянулась? Не таясь, окинула взглядом одежду Демина, с застывшей ухмылкой посмотрела на помятый дешевенький пиджачок Кувакина, судя по всему, купленный случайно, по дешевке. И Демин неожиданно для себя втянул ноги под стол, чтобы спрятать свои размокшие, потерявшие форму туфли. Его жест не скрылся от Равской, и она снисходительно улыбнулась.
— По тысяче каждому, — сказала она четко и негромко.
— Не понял?
— Тогда по две. Каждому. Годится?
— Это вы нам предлагаете? — спросил Демин. — А за что?
— Две вещи, — спокойно сказала Равская. — Первое. Вы должны опустить в унитаз содержимое моей сумочки. Или взять себе. Дело ваше. И второе — вы не слышали этого слова… Щука. В остальном честно выполняйте свой гражданский долг. Я готова ответить и за смерть Селивановой. Разумеется, в той степени моральной вины, которая лежит на мне, как на человеке, старшем по возрасту, который должен был уберечь ее от необдуманного шага. И за то, что организовывала приятные вечера для этих застарелых дев. — Она презрительно кивнула в сторону двери, в которую недавно вышли Лариса, Зина, Галя.
— А за снимки? — спросил Демин.
— За снимки пусть отвечает тот, кто их делал. Татулин.
— По две тысячи на брата, — задумчиво протянул Кувакин. — На двоих — четыре тысячи… Неплохо. Почти годовая зарплата, а, Коля? А если Татулин предложит нам тоже по две тысячи?
— Это уж вам решать, — ответила Равская таким тоном, будто бестактность Кувакина ее оскорбила. — Впрочем, пять тысяч он вам наверняка не предложит… А я… Я готова дать показания… и даже доказательства активной роли Татулина во всем этом деле. И снимки пусть остаются, коль они уж приобщены… Мне кажется, они достаточно полно отвечают на вопрос о причине самоубийства Селивановой.
— И за все ответит Татулин? — уточнил Демин.
— А почему бы и нет? Он, бедняга, так устал в ежедневной беготне и суете! Пусть отдохнет годик-второй.
— Годиком-вторым ему не отделаться.
— Зачем нам об этом думать, — пожала плечами Равская. — Пусть решает наш народный, самый справедливый суд.
— Но Татулин тоже не будет молчать, не будет сидеть сложа руки, — заметил Демин. — И снимки он сделал все-таки в вашей квартире.
— Откуда мне знать, чем он занимался в моей квартире! Он выклянчил ключ, я по простоте душевной пошла ему навстречу… Я всегда знала его как приличного человека… Кто же мог подумать, что это развратная личность! Но это все неважно. Мы договорились? Пакетик в сумочке сам по себе стоит не меньше десяти тысяч… Я вам его дарю. А за Щуку пять тысяч.
— Соблазнительно, — покрутил головой Демин. — Видишь, Коля, на какой вредной работе мы с тобой сидим, какие невероятные перегрузки испытываем, в какое тяжелое стрессовое состояние может повергнуть предложение… Нам, Коля, надо за вредность молоко выдавать. Хотя бы по пакетику в день… Как ты думаешь?
— Не меньше. Я бы и от двух не отказался..
— Можно и два, — согласился Демин.
— А если еще шестипроцентного по двадцать пять копеек за пакет, — мечтательно протянул Кувакин, — я бы никакой другой работы не хотел.
— Решайте, мальчики, решайте, — поторопила их Равская. — Могу даже помочь вам сбыть эту валюту. Хотя у вас и свои связи должны быть.
— Да, надо решать, — с сожалением сказал Демин. — Ирина Андреевна, вы по-прежнему не хотите давать показания без адвоката?
— Как?! Вы отказываетесь? — удивлению Равской не было предела. — Почему? Неужели вам так хочется посадить меня? За что? Что я вам сделала плохого? Ведь мы только сегодня познакомились! Нет, мы можем продолжить… Назовите свою цену! Давайте продолжим…
— Торговлю? — холодно спросил Демин. — Нет, Ирина Андреевна, пошутили, и будя. А то сейчас предложите по десять тысяч, и меня от волнения кондрашка хватит. А у меня жена, ребенок… Нет. И не уговаривайте. Я не могу так рисковать.
Равская с минуту смотрела на Демина со смешанным чувством недоумения и досады, потом в ней ослабло что-то, плечи опустились, и сразу стали заметны ее возраст, усталость, безнадежность.