— Я, кажется, понимаю, — проговорила она медленно. — Здесь, конечно, дело более чем личное… Дело не во мне и не в тех безобидных вещах, которыми мне пришлось заняться, чтобы прокормить себя…
— Надеюсь, вы жили не впроголодь? — спросил Демин.
— Еще это не хватало! — вскинула тяжелый подбородок Равская.
Возвращался Демин последней электричкой. Освещенный желтоватым светом вагон был почти пуст. В одном его конце дремал захмелевший мужичонка в телогрейке, на соседней скамье военный читал газету, с трудом разбирая мелкий текст, а в тамбуре беспрерывно целовались парень с девушкой.
Снег перестал, потеплело, и теперь шел дождь, частый и стремительный. Демин представил себе, как несутся в темноте, в мокрой весенней темноте пустые вагоны электрички с рядами светящихся окон, несутся, как бы раздвигая струи дождя, и грохочут на стыках колеса, и загнанно кричит перед переездами сирена головного вагона. Представил, как затихает металлический грохот и наступает тишина. Такая полная сосредоточенная тишина, что слышен шелест капель в мокрых ветвях елей…
На своей платформе он сошел один и, не торопясь, направился к дому. Автобусы уже не ходили, прохожих он тоже не увидел. Издали Демин с огорчением отметил, что окна его квартиры погашены — значит, не дождались, легли спать.
Он бесшумно открыл дверь, разделся в тесной прихожей, повесил плащ в сторонке, чтобы не намокла одежда на вешалке. А когда, выпив пакет молока, уже шел в спальню, нечаянно наткнулся в темноте на стул и разбудил жену.
— А, это ты, — пробормотала она сонно. — Пельмени в холодильнике. И посади Анку на горшок, а то будет горе и беда…
— Посажу… Не привыкать.
Ночь без любви
Костя сидел в пустой машине и, положив руки на баранку, рассеянно слушал, как стучит дождь по крыше. Фары были выключены, стекла опущены. На ветровом стекле собирались капли и рывками стекали вниз. В мокрых боках автобусов отражались огни аэропорта, освещенный подъезд, голубоватые фонари на высоких столбах. Последний самолет прибывал около двенадцати, и Костя знал, что до полуночи будут слоняться подвыпившие грузчики, будут светиться окна да похрипывать музыкальный агрегат в ресторане на втором этаже.
— Эй, дружок! — В машину заглянул грузчик в потрепанном халате. — Не угостишь сигареткой? А то, понимаешь, кинулся по карманам…
— Угощу. — Костя, не глядя, взял с сиденья пачку, встряхнул, чтобы из прорванной дырки показалась сигарета, протянул в окошко.
— Может, и погреться пустишь? — улыбчиво спросил грузчик.
— Пущу, — поддернув вверх стопорную кнопку, Костя открыл дверь, убрал с сиденья сигареты и бросил их в ящик, где уже лежало несколько пачек.
— Ждешь кого? — спрятавшись от дождя и от глаз начальства, грузчик, видимо, посчитал себя обязанным развлечь Костю разговором.
— Шеф отдыхает.
— Большой человек?
— А! Начальник стройуправления.
— Неплохо. Я бы не отказался.
— Я тоже. — Повернувшись к грузчику, Костя увидел щетину на подбородке, провал в зубах, замусоленный воротник синего халата.
— С бабой небось?
— Да, — неохотно ответил Костя.
— То-то здесь духами пахнет. Хорошие духи. Видно, стоит того?
— И даже больше.
— Молодая?
— В самый раз.
— Красивая? Да-а, — протянул грузчик, не дождавшись ответа. Он затянулся, окинул взглядом площадь, огни, распахнутые окна ресторана. — Таким здесь самое место. Ни лишних глаз, ни лишних вопросов, ни ответов… Согласилась поужинать, и все. Остальное ясно. Значит, согласилась и на остальное. Вежливо, обходительно, без грубых слов и грязных намеков, а? И всегда есть шофер, который доставит в любое время дня и ночи, в любом состоянии, в целости и сохранности… а? — Грузчик рассмеялся, прикрывая рот рукой. — Можно, конечно, выпить и дома, но это не то. Коньяк нужно не только уметь заработать, его нужно уметь выпить. Верно?
— Было бы что, — уклончиво ответил Костя.
— Тоже правильно. — Похоже, грузчик со всем соглашался, и была в этом какая-то своя мудрость. — Ну, бывай. Спасибо за гостеприимство. — Он захлопнул за собой дверцу и, согнувшись под дождем, зачем-то подняв куцый воротник синего халата, затрусил к багажному отделению.
Костя включил «дворники», сдвинул капли в сторону, и стекло снова стало прозрачным. Из здания вышла девушка и, пробежав под дождем, упала на сиденье — Костя едва успел распахнуть дверцу. Она даже намокнуть не успела, только в волосах остались капли дождя. От нее пахло табаком, и это вроде бы незначащее обстоятельство начисто разрушило благодушное настроение Кости. Болезненно остро он ощутил, что это не его девушка, что хотя и сидит рядом, прибежала не к нему, просто захотелось сменить обстановку. И, перебросившись с ним несколькими словами, она снова убежит туда, на второй этаж, где пьют коньяк, где играет музыка и зреет в девичьих душах согласие, готовность, нетерпение, а мужчины набираются отчаянной решимости, убеждаются в своем превосходстве и силе.