— Хау. Хорошо! Я останусь. Лошади снова твои.
Стоунхорн был за последние месяцы физически изможден, нервы его были истерзаны и вдруг сдали, как это с ним было вчера по пути домой. Он заплакал.
Окуте положил ему руку на плечо: жест внимания и дружбы. У него тоже в глазах стояли слезы, и никто, кроме него, не знал почему.
Почти час прошел в тишине. Затем Окуте принес из машины еще всякую всячину, а главное — куски кожаного полотнища палатки и свое оружие. Он нарубил вместе с Джо тоненьких деревьев для палаточных жердей, наготовил топором колышков, и оба быстро, со знанием дела, установили на ровном участке луга перед загоном палатку-типи. Квини хотела принести одеяла; Окуте развернул собственные — бизонью шкуру и огромную шкуру медведя — и сказал:
— Если вы, Джо и Квини, захотите в эти последние еще теплые дни быть моими гостями, — добро пожаловать. Но тогда несите с собой свои одеяла.
Квини быстро притащила шерстяные одеяла, которые ей теперь казались еще более жалкими, чем прежде, но, вспоминая о ночах в палатке у бабушки, она была счастлива. Она улыбалась. Джо вырыл круглое плоское углубление в середине палатки, обдуманно уложил сучья и развел маленький палаточный огонь. Глаза Окуте, казалось, посветлели: он был доволен своим гостеприимным хозяином.
Мужчины опять закурили. Квини начала нашивать на кожаный пояс раковины. Ее отец и Генри по поручению бабушки доставили ей для этого материал.
Можно бы начинать и вечер в палатке, что-то сообщить, рассказать, о чем-то посоветоваться, но Джо ждал, будет ли на то желание его гостя, захочет ли старший сказать слово.
Окуте после некоторого общего молчания сказал:
— Они твоего Пегого перегнали через границу в Канаду. Они хотели в будущем году продать его там для больших состязаний в Калгари. Из него выйдет первоклассный бекинг хорс. А бекинг хорс — это занятие мужа внучки моей умершей сестры, он воспитывает их для резервации, которая выглядит чуть получше, чем ваша. У него шестьсот голов крупного рогатого скота и сорок лошадей. Они ему предложили Пегого. Но стало известно, что у тебя украден Пегий, и Коллинз только сделал вид, что покупает, и арестовал этих парней. Они были скоро освобождены, потому что оказались только перекупщиками, однако следы ведут сюда, и их снова преследуют.
— Я тут, Окуте, в Бэд Ленде, чуть не захватил банду!.. — И Стоунхорн впервые рассказал об этом происшествии.
— Ты сообщил полиции?
— Чтобы они меня, если бы захотели, наказали, как убийцу? Я ничего никому не говорил до сегодняшнего дня.
— А обугленные тела еще лежат там?
— Наверное. И остатки лошади — тоже.
Окуте продолжал курить.
— Ты хочешь, чтобы дело было раскрыто или ты этого не хочешь?
— Если бы я был уверен, что они захотят установить правду, я бы хотел. Но я ни в чем им не верю.
— Тебе известно, кто мог начать все это дело?
— Сын моего соседа, Гарольд Бут. У него появились деньги на новый автомобиль и новую одежду. Он не сразу показал, что у него снова есть деньги. Но теперь он уже почувствовал себя уверенно.
Окуте молча кивал головой.
— Ты считаешь, что он был третьим?
— Мог быть, а мог и не быть. Он стреляет довольно плохо. Попадание в мою лошадь было бы тогда случайным.
— Как он мог еще иначе добыть деньги?
— Он мог прятать третьего, пока разворачивалось дело. Он ушел отсюда к своим родственникам.
— От своего внучатого племянника я получил известие, — сказал Окуте, — как быстро тамошняя полиция раскрывает такие тайны.
— В Нью-Сити был один, которому предлагали Пегого. Оттуда тоже можно дальше разузнать.
Квини, казалось, что-то хотела сказать.
— Что? — обратился к ней Стоунхорн.
— История с ранчо Саттеля и с огнем под хвостом, Джо.
— Я считаю это сказкой, Тачина. Чтобы нас увести в сторону.
Квини была удивлена.
— Дик Маклин дружит с Гарольдом.
В эту ночь все трое остались в палатке. У Окуте была к тому же циновка. Закрепленная на подставке из расщепленных палок, она служила опорой для головы. Свежий, пряный ночной воздух проникал внутрь, но не становилось холодно. Огонь медленно, уголек за угольком, угасал в пепле. Снаружи шевелились лошади.
Стоунхорн лежал, положив голову на грудь Квини, он чувствовал ее спокойное дыхание и ее радостные сны. Он пошевелился и вытянул свое тело, которое все еще сильно болело.
На следующее утро Окуте взял свой автомобиль и поехал изборожденной колеями дорогой вниз, к колодцу Бута, чтобы привезти побольше воды. Стоунхорн и Квини уже отправились к школьному автобусу.
Как и ожидал старик, его появление вызвало любопытство семейства Бут.
Гарольд вышел наружу и тоже пришел за водой.
— Hallo! How are you?39
Окуте услышал звуки, которые, возможно, можно было назвать приветствием, но, пожалуй, также и чем-то совсем другим.
— Вот автомобиль так автомобиль! — сказал Гарольд, рассматривая купе Окуте.
Окуте улыбнулся. Улыбка его не имела ничего общего с его глазами, но была определенно похожа на гримасу.
— Лошадей продавал — автомобиль покупал. Хорошо.
— Ах, так у вас большое ранчо. — Гарольд с уважением рассматривал дорогую кожаную одежду. — Да, тогда можно жить. А здесь — все дерьмо.
— Ваш «Фольксваген» тоже совсем новый.
— Но тоже дерьмо против вашего. Это вы доставили туда наверх великолепного Пегого?
Гарольд Бут, который в тот же день, что и Джо Кинг, был в агентуре, должен же был кое-что слышать.
— Пегого бронка? Да, мистер Бут. Пегий бронк с огнем под хвостом добежал до Канады, встретил меня и сказал: мистер Окуте, погасите огонь и доставьте меня назад. Ну вот, он меня попросил, я потушил огонь и прислал его назад. Хорошо?
— Ф-фу… хорошо, в самом деле. Вы такой шутник.
Окуте снес наполненный мешок в свою машину и очень осторожно поехал с ним наверх, к дому Кинга. Наверху он немного подождал, пока вернется Джо. Они встали вместе у загона. Окуте рассказал о своей встрече и о своем разговоре с Гарольдом и добавил:
— Я видел его глаза, и я считаю его нехорошим человеком. Плох без предела, хотя в это, наверное, не поверит ни один человек. Глуп в границах. Есть, вероятно, несколько участков у него в мозгу, на которых растут мысли. Но только мало. Мне кажется, что ты это еще как следует не разобрал.
— Он всегда застает меня врасплох, — снова признался Джо.
— Я думаю, что третий — это тот, кто застрелил твою лошадь. Мы его загоним в угол, но тебе придется запастись терпением.
— Если ты этого от меня требуешь… мне надо стыдиться, что я сам не справился.
— Инеа-хе-юкан!
— Ты знаешь мое имя?
— Это мое.
— Ты хочешь у меня его взять или оставляешь?
— Это также и твое, и я живу в твоем доме.
— Я был гангстером, у меня была банда. Ты об этом слышал.
— Да, мой сын. Я тоже когда-то… тогда нас называли бандой, и тогда «Юнион Пасифик»40 была уже построена среди совершенно дикой местности. Там не было ни государства, ни полиции, но инженеры имели в своем распоряжении вооруженные отряды. Мне было шестнадцать, и я был скаутом, когда я это начал из ненависти к уайтчичунам, которые погубили моего отца своим бренди, а меня хотели убить. Ко мне присоединились несколько товарищей, хороших и не очень хороших. В двадцать лет я вернулся назад, к своему племени. Это длинная история, и у нас еще впереди долгая зима.
— Хау. Мой отец. А у тебя нет сына лучшего, чем я?
— Я верю в тебя.
В эту ночь Стоунхорн и Квини спали одни в типи, полотнища которой были разрисованы охранными знаками четырех сторон света. Окуте был в пути. Он взял свой автомобиль, с большой скоростью поехал ночью в ту сторону, где находилась школа Квини, и возвратился назад только утром, когда Стоунхорн уже привел домой кобылу, на которой Квини доехала до школьного автобуса. Около полудня, когда лошадей отогнали на луг пастись и оба мужчины, снабженные лассо, их охраняли, старик как бы между прочим сообщил:
— Я был в Бэд Ленд и видел это. Растаскано не слишком много. Остатки лошади на месте. Кобыла была жеребая?
40
Одна из крупнейших железнодорожных компаний США. Здесь имеется в виду трансконтинентальная железная дорога.