Во-первых, переезд дело долгое и в день не укладывающееся. Вещи и мебель перевозили несколько дней, если не неделю.
Во-вторых, непосредственно территории Янтарских никого не интересовали.
А если под владениями понимать семейство в целом, то первый захват произошел двадцать девятого августа, и для того, чтобы усмотреть в этом вину семейства Рокстоков, нужно обладать изрядной паранойей, поскольку при всем уважении к семейству маловероятно, что одно их появление в городе Москве заставило принять поправку к Уставу средних учебных заведений, которая допускала смешанное обучение уже не только в реальных училищах, но и в гимназиях.
Итак, двадцать девятого августа, в первый учебный день, произошло сразу три исторических события.
Девочки — вместе с мальчиками — переступили порог «Александровки».
Юноши — вместе с девушками — переступили порог «Екатеринки».
Ольга Янтарская пропустила мимо ушей половину урока французского, потому что таращилась на юношу с длинными чёрными волосами и волнующим именем Ричард, и к концу урока в него влюбилась.
Но женился он не на ней.
Глава 2. Не та сестра
О чём Ольга тогда и не подозревала. Ещё сильнее не подозревала Марья Петровна, которая относительно вопросов замужества несколько кривила душой (а точнее сказать, кривила очень сильно).
Ей был нужен выгодный брак.
Не собственный, конечно — тот уже был делом свершённым, неудавшимся, но об этом Марья Петровна предпочитала не думать, а то лезли в голову лишние воспоминания о юном кадете, который писал ей безграмотные, но страстные письма, и от этого ещё сильнее хотелось бить посуду прямо об чью-нибудь бесконечно бестолковую голову. Головы в доме чаще всего мелькали дочерей — просто в силу того, что муж плохо или хорошо, но работал. Вернее — ходил на службу; Марья Петровна не подозревала его в сколько-нибудь активной деятельности на выбранном поприще, а подозревала в бесконечном и безграничном тунеядстве за государственный счет, пока она, хозяйка и мать, вытаскивает семью на свет из тех стесненных обстоятельств, в которые неожиданно поверг её брак. Брак-то был по сговору, две знатные семьи породнились друг с другом — да вот денег от этого не прибавилось. Сложно было упрекать в этом родителей: Марья Петровна была четвёртой в списке дочерей, приданое за ней шло жалкое, и казалось везением, что Янтарские всё же определили за неё одного из сыновей. Невезением оказалось то, что к приумножению капитала Вениамин Борисович — тогда ещё просто Веничка — оказался совершенно равнодушен, так что дом на Мятной улице так и остался краеугольным камнем в их состоянии.
От того визиты вежливости — Рокстоки к ним, они к Рокстокам — приводили Марью Петровну в состояние бешенства. Она бранила слуг, разгоняла по комнатам девиц, шугала мужа и, оставшись одна, меряла тяжёлыми шагами комнату, бросая взгляды в окно (вроде недавно мыли, а снова разводы, и дохлая муха застряла в оконной раме). Дурой Марья Петровна себя не считала, поскольку роль эта изначально была занята: сначала мужем, затем тремя бесполезными дочерьми; Марье Петровне не было иного выхода, как быть умной, и это её утомляло. А женщины, которым не надо было быть умными, её бесили: вот как эта хорошенькая, словно статуэтка из императорского фарфора, госпожа Роксток, эта дамочка в платьишках и шляпках, у которой на лице написано, что задумываться в жизни ей приходится лишь о правильном их сочетании. Муж её, этот нувориш неизвестно откуда и невнятной родословной, должен был оказаться человечком маленьким, толстым и самодовольным из-за нажитого в случайной сделке богатства. Или глупым, потому что оно досталось по наследству от родителей, а сам он умел только тратить, или невоспитанным, бескультурным и из-за этого скатывающимся в развязность… Словом, одним из тех, кого Марья Петровна с высоты своего положения имела полное право презирать.
Стефан Роксток, не подозревая об этой концепции, проигнорировал её своим существованием.
— Никакой культуры, — отчеканивала Марья Петровна знакомым, — никакого уважения к традициям.
И сама же чувствовала, как неубедительна.