— Тебе надо было присмотреть за миссис Раддок. Я знаю! — Ее губы сжались в тонкую полоску. — Разумеется, ты был ужасно расстроен, ведь она чуть не утонула, и вряд ли стоило ожидать, что ты обратишь внимание на что-то еще, кроме предмета твоей заботы, — и уж тем более на невесту, которая всего лишь часть сделки! Извини, Фелипе, но, когда сегодня ты напрочь забыл о моем существовании, я поняла, что не в состоянии выйти за тебя. Тебе придется просто принять как данность, что я не могу выйти за тебя. А с моими землями можно будет что-то придумать! Разве я не могу передать их тебе?.. Дарственная или что-нибудь в этом духе?.. Уверяю тебя, бабушка первой станет настаивать, что мой отказ выполнить сделку оправдывает твое право на компенсацию! Я знаю, ты еще не просил… но обязательно попросишь!
Фелипе отдернул от нее руки, словно его ужалили. Сначала он смотрел на Анжелу с изумлением, но потом его темные глаза сузились, а лицо окаменело.
— Итак, сеньорита, — мягко сказал он — так мягко, что это ее насторожило, — вы думаете, что я буду настаивать на выполнении сделки, не так ли?
— Да. — Она невозмутимо стояла перед ним, и никто не догадался бы, какую муку она испытывает в душе. — В конце концов, сделка есть сделка, а мы, Казента д'Иальго…
— О! Так теперь ты Казента д'Иальго, да? А я думал, ты очень гордишься тем, что ты — Гревил!
— Да. — Анжела выпрямилась во весь свой небольшой рост, и в ее глазах засветилась гордость. — Но моя половинка Гревил — английская, а англичане не вступают в такие соглашения, в которое вступили мы с тобой — или кто-то вступил за меня. Как Казента д'Иальго, я должна стать твоей женой, потому что моя бабушка решила, что так должно быть. Так же как Казента д'Иальго, я должна подчиняться бабушке. Но, как Гревил, я имею право передумать, если только мое уклонение от выполнения сделки не нанесет тебе материального ущерба. И именно поэтому я предлагаю составить дарственную, передающую тебе земли, которые тебе так нужны.
Фелипе еще с минуту смотрел на нее, а потом, опустив голову, начал ходить взад-вперед по комнате.
Вдруг он остановился в центре дорогого персидского ковра, изучил его рисунок, словно никогда раньше не замечал его, а потом высокомерно вскинул голову, как лошадь, которая чует перед собой скрытый забор и твердо намерена ни за что не перепрыгивать его.
— Итак, дорогая моя, — сказал Фелипе, — ты хочешь взять обратно свое слово, так? Фактически стереть свою подпись, поскольку я помню, что мы подписывали документ, обязующий нас пожениться. В нем было много условий, на которых настояла в твоих интересах твоя бабушка, и, как ты сказала, там были условия, касающиеся меня и от которых я проигрываю, если наш брак расстроится. Что ж, могу тебе сказать здесь и сейчас, что не допущу, чтобы меня обвели вокруг пальца, когда все уже почти завершилось! А это значит, что я не намерен лишаться тебя, не говоря о землях, на которых ты так настаиваешь. Я решил сделать тебя своей женой, и я сделаю тебя своей женой!
— Нет.
Анжела заволновалась. Он выглядел таким спокойным и решительным, и оттого, что его выводы были так хладнокровны, ей стало еще больнее. Она мечтала, чтобы пол разверзся под ее ногами и ей не пришлось бы жить дальше без Фелипе. А он в это время жестко объявлял ей, что, каковы бы ни были ее желания, он не намерен отступать ни на дюйм во всем, что касалось его прав.
Она расправила плечи. У нее было такое чувство, словно все ее тайные желания втаптывали в грязь, но ее решимость не выходить за него замуж не поколебалась ни на секунду. Только не после того, как он забыл о ней этим утром, отдав предпочтение Уиллоу Раддок.
Анжела пыталась соблазнять его, издеваться, насмехаться над ним:
— Если ты не женишься на мне, сможешь жениться на миссис Раддок! С частью моего состояния и твоими собственными владениями эта перспектива должна показаться тебе заманчивой.
Фелипе покачал головой, улыбаясь, и его улыбка Анжеле совсем не понравилась.
— Нет, дорогая моя, у меня нет намерения жениться на миссис Раддок.
— Тогда можешь сделать ее своей любовницей и так же тратить на нее мои деньги!
Выражение лица Фелипе резко изменилось. Его потемневшие глаза напугали ее.
— Если бы ты была мужчиной, я ударил бы тебя за эти слова! — отрывисто произнес он.
Он снова отвернулся, прошел к окну и посмотрел на море — доставившее ему утром столько тревог, — а потом, не поворачивая к Анжеле головы, с подчеркнутой язвительностью заговорил: