Подобно пауку, Жоржетта столь долго плела свою сеть, что уверовала, будто все остальные станут слепо исполнять ее замыслы. Как же ее должно было разочаровать то, что муж все не умирал, Маура влюбилась в Эверода, а не в Роуэна, сам же Эверод никак не желал вернуться в постель Жоржетты.
Эверод вздрогнул от омерзения. Он встал и обменялся взглядами с Солити.
– За содеянное ты отправишься на виселицу, Жоржетта.
– Должна тебя удивить. – Она с усмешкой подняла на него глаза. – Если Уоррингтон выживет, он за меня заступится. Я скажу ему, что тревожилась о нем и по неосторожности дала слишком большую дозу. Твой отец меня любит! – воскликнула она и ударила себя в грудь. – Он поверит, что это была простая случайность.
Если отец выживет.
– Есть люди, которые станут свидетельствовать против тебя.
– Ты для Уоррингтона ничто, – презрительно бросила Жоржетта. – Ты со своими друзьями можешь угрожать мне сколько угодно, но в конце концов меня поддержит моя семья.
Эверод вскинул на нее удивленный взгляд. Жоржетта вовсе не походила на женщину, которая поставила все на карту ради своей свободы и проиграла. Слишком уж уверенно она держалась, словно перехитрила его, а он никак не мог разгадать, в чем именно.
В комнату ворвался Кэдд.
– А где Маура?
Маркиз поднял руку, призывая его помолчать и послушать.
– Я проверил все спальни. Ее нигде нет. Тогда я решил поговорить с дворецким. – Кэдд схватил Эверода за руку и встряхнул его. – До нас здесь побывал Роуэн. Маура уехала с ним.
Виконт резко повернулся к мачехе, его янтарно-зеленые глаза недобро прищурились.
– Куда они поехали?
Хохот графини заполнил спальню.
– А ты думал, тебе удастся отнять у меня Мауру? – Пошатываясь, хватаясь за стену, она выпрямилась. – Ну так ты опоздал. Роуэн и Маура поженятся прежде, чем ты сумеешь их разыскать! – выпалила она с явной издевкой.
Эверод схватил ее и прижал к стене, но Жоржетта только смеялась ему в лицо.
– Куда Роуэн ее повез?
– По ту сторону границы[27], – злорадно бросила в ответ Жоржетта. Ее глаза сверкали торжеством, и хотя Эверод чуть не вдавил ее в стену, мачеха смотрела на него с превосходством, как победитель. – Боже мой, в каком затруднении ты оказался! Уоррингтон на смертном одре, а Маура сбежала, чтобы стать женой твоего брата. Что же тебе делать? Бросишься ли ты сломя голову спасать свою возлюбленную? – Жоржетта покачала головой. – Что ж, это было бы подвигом в твоем духе. Но если ты покинешь тяжелобольного отца, власти, скорее всего, поверят, что ты меня соблазнил и мы вместе отравили его. Ты много выигрываешь от его смерти, а если принять во внимание неприятные события прошлого… – Она оборвала фразу и пожала плечами, тут же задохнувшись от боли.
Солити ухватил Эверода за плечо.
– Вот этого не нужно! Если она доведет тебя до убийства, она победит. – Видя, что эти доводы на Эверода не подействовали, он добавил: – Подумай о Мауре и об отце. Ты нужен им.
Эверод кивнул, соглашаясь с другом. Как бы это ни было заманчиво, Жоржетта не умрет от его руки. Где-то там Маура один на один с Роуэном. Виконт ощутил горечь во рту, когда подумал, что он сам в этом отчасти виноват.
– В каком месте они собираются пересечь границу?
Жоржетта фыркнула:
– Если у тебя будет быстрый конь и сам дьявол станет тебе помогать, ты поспеешь как раз вовремя, чтобы поцеловать свежеиспеченную невестку.
Глава 25
– Маура! Мы же вот-вот станем мужем и женой, – снисходительно объяснил Роуэн, когда она застыла на пороге комнаты, только что снятой им на постоялом дворе. – Нет ничего дурного в том, чтобы провести ночь в одной постели. Да к тому же других свободных комнат у хозяина просто нет.
Они уже больше суток провели в пути, направляясь в Гретна-Грин, и оба устали от бесконечной тряски в тесном экипаже. Поэтому, когда Роуэн предложил отдохнуть несколько часов, Маура охотно с ним согласилась. Она страстно молилась о том, чтобы горячий обед и короткий сон прогнали уныние и сомнения, которые нарастали у нее по мере приближения к цели их побега.
На обед подали вареную баранину, пирог с телятиной, горошек, лук, водянистый вареный картофель и очень горький эль. Скромная еда не могла удовлетворить ее тонкий вкус, но горячая пища и эль наполнили и согрели ее пустой желудок.
Маура нахмурилась, увидев узкую койку, которую Роуэн предлагал ей разделить с ним. Девушка сомневалась, что эта постель окажется хотя бы столь же сносной, как обед.
Роуэн увидел, что Маура все еще колеблется, и накопившееся в нем раздражение прорвалось наружу. Пробормотав под нос ругательство, он быстро подошел к ней и за руку втащил в комнату, Маура подошла к маленькому камину, намеренно не обращая внимания на громко сопевшего Роуэна. Его раздражало то, как она держится, однако Мауре было не до него – она слишком устала.
Они проехали много миль, Лондон был теперь далеко, но от этого печаль в ее сердце не улеглась. Темная часть ее души винила Эверода за то, что здоровье Уоррингтона резко пошатнулось. Маура размышляла о том, обрадуется ли Эверод, когда вести о кончине отца дойдут до него.
– Как ты думаешь, Роуэн, он еще жив? – спросила она, стараясь не отрывать взгляда от мерцающих в камине угольков.
– Кто жив? Ах да, отец! – откликнулся Роуэн, с трудом выдергивая руку из рукава измятого сюртука. Он несколько раз сильно встряхнул сюртук, затем повесил его на спинку стула. – Ты же видела, в каком он состоянии, любовь моя. Не сомневаюсь, что его жизнь пришла к своему неизбежному завершению.
Дядя умер. После всего, что произошло, эта мысль казалась невыносимой. Роуэн не говорил больше ни слова, и Маура бросила взгляд в его сторону. Он смотрел на нее, снова нахмурившись. Перед нею вдруг приподнялась завеса будущего. За этой завесой скрывались годы, которые ей предстоит провести вдвоем с непрерывно брюзжащим, вечно недовольным ею Роуэном.
– А ты полагаешь, будто он еще жив?
При этом обвинении ее тонкая бровь изогнулась дугой.
– А ты разве так не думаешь?
Роуэн, волнуясь, пригладил волосы.
– Ну конечно. Что за нелепый вопрос! Я, в конце концов, самый преданный его сын.
Ему в голову пришла неприятная мысль, и Роуэн прищурил глаза. Эта мысль побудила его сердито подойти к Мауре и схватить ее за запястья. Большими пальцами он потер нежную кожу ее рук.
– А как же твоя преданность, Маура? Она столь же непостоянна, как и твое сердце?
Девушка выдержала его горящий взгляд.
– Непостоянство предполагает утрату. Но смею тебя заверить: тебе мое сердце никогда не принадлежало. – Она вырвалась из его рук и отошла подальше от человека, стать женой которого пообещала умирающему дяде. Часы, проведенные наедине с Роуэном, заставили ее усомниться в разумности этой клятвы, данной под сильным нажимом родных. Маура замешкалась у кровати, в горле застрял ком. Она ощутила жар тела Роуэна за миг до того, как он обхватил руками ее бедра. Девушка попыталась было увернуться, но он безжалостно вцепился в нее и удержал на месте.
– Твоя правда, – выдохнул Роуэн Мауре в ухо и положил подбородок ей на плечо. – Ты не подпускала меня ни к своему сердцу, ни к своему телу. Если вдуматься, это смешно: ведь я, единственный из Лидсоу, предложил тебе руку и сердце. А что же мой дражайший старший брат? Эверод искусно соблазнил тебя красивыми словами или же просто нагнул да и лишил невинности?
Маура застыла в его объятиях. Прежняя усталость отступила, как только она осознала всю опасность своего положения. Если Эверод предпочитал искушать, то в поведении его брата было что-то угрожающее. С той минуты, как они покинули лондонский особняк Уоррингтонов, Роуэн стал неуловимо меняться. Интуиция ясно говорила Мауре о том, что ее жених вполне способен просто-напросто швырнуть ее на кровать и силой утвердить свои притязания, если она будет и дальше перечить ему.
27
К тому времени Шотландия уже более 100 лет была частью Соединенного Королевства, но по традиции административная граница между ней и Англией сохранялась.