Слишком теплая ночь еще больше расслабляла, и я едва держался на ногах, но сила воли взяла верх. Сначала я хотел поймать такси, но потом подумал, что пешая прогулка не причинит особого вреда. Мне настоятельно требовалось встряхнуться. До "Сесил-Ориента" я добирался целый час, если не больше, поскольку приходилось избегать слишком многолюдных улиц с их толчеей. Я быстро присоединился к последним насарено братства "Прендимиенто"*, пересек Ла Пласа и вошел в гостиницу. Раздеться оказалось гораздо легче. Надев пижаму, я позвонил в комиссариат Фернандесу. Меня соединили с Лусеро - его шеф уже уехал. Узнав, что я у себя в номере, инспектор, как и врачи, обозвал меня сумасшедшим. Наконец, покончив с дружескими упреками, он все же решил осведомиться, чем вызван мой звонок.
______________
* Затворников. - Примеч. перев.
- Меня интересует тело Хуана... Вы уже сделали вскрытие?
- Конечно, сеньор Моралес, и, прежде чем передать сестре, малость привели парня в порядок...
- Ну и каковы результаты экспертизы?
- Одна пуля, попав в спину, пробила сердце, а вторая угодила в затылок.
- И обе у вас?
- Да.
- Не могли бы вы мне их переслать?
По наступившему на том конце провода молчанию я понял, что мой собеседник удивлен.
- Прямо сейчас?
- Нет... скажем, завтра утром. Ладно?
- Ничего не имею против.
- Спасибо... А кстати, попытайтесь заодно раздобыть и те, что прикончили Эрнандеса.
Я повесил трубку, прежде чем Лусеро успел забросать меня новыми вопросами. Выключив свет, я почувствовал себя немного лучше, чем в больнице. Во всяком случае, не таким взвинченным. Меня успокаивала мысль, точнее, уверенность, что завтра я либо последую за Хуаном, либо смогу сказать Марии, что виновник гибели ее брата уже расплатился за свое преступление. В глубине души я так и остался испанцем, а потому твердо верил, что лишь кровь убийцы может успокоить душу жертвы.
СВЯТОЙ ЧЕТВЕРГ
Войдя в мой номер, Алонсо уже с порога спросил, не спятил ли я окончательно. Я промолчал, прекрасно понимая, что, пока мой друг не выложит все, что накипело у него на душе, мне не удастся вставить ни слова - Алонсо и слушать не станет. Не сей раз он выдал все сразу: и о моем непонятном поведении по его приезде в Севилью, особенно с тех пор как к нам присоединился Арбетнот, и о моем непомерном тщеславии и желании во что бы то ни стало, невзирая на обещания, действовать в одиночку, и о недостатке искренности, возможно повлекшем за собой невосполнимые потери (однако имя Хуана он так и не решился произнести), наконец, о вопиющей неосторожности: вместо того, чтобы лежать в постели и лечить рану, меня, видите ли, снова потянуло на подвиги. Наконец, совершенно запыхавшись, Алонсо умолк, удивленный, что я и не думаю спорить.
- Пепе... ты по-прежнему собираешься лететь завтра вечером?
- Не знаю.
И Алонсо распалился с новой силой, особенно напирая на профессиональную ответственность перед Клифом Андерсоном и чисто дружескую - перед Рут. Кто дал мне право не слушать никаких советов? Да за кого, в конце концов, я себя держу? Понимая, что досада Алонсо вызвана исключительно его привязанностью ко мне, я и не думал переживать... Воспользовавшись паузой, когда он переводил дух, я небрежно заметил:
- А вообще-то, возможно, я и улечу завтра вечером...
- Ах, все-таки - да...
- Разумеется, если к тому времени буду еще жив.
- А что это значит?
- Просто прежде чем сесть в самолет, я собираюсь встретиться с Лажолетом и не исключено, что к тому времени, когда лайнер поднимется в воздух и направится в сторону Лиссабона, я уже успею перебраться в мир иной.
Алонсо пришлось сесть. Не знаю отчего - то ли от моего непоколебимого спокойствия, то ли от последнего сообщения у парня просто подкосились ноги.
- Как это понимать, Пепе? Ты бредишь?..
- Взгляни...
Я показал Алонсо пулю, извлеченную хирургом из моего плеча. Он взял ее и внимательно осмотрел.
- Ну и что?
- По-твоему, стреляли из "смит-и-вессона"?
- По правде говоря...
- Могу заверить тебя, что эта штуковина вылетела вовсе не из "смит-и-вессона"... Меж тем мертвый Эрнандес сжимал в руке именно это оружие... Вывод ясен?
- Ты хочешь сказать, что Лажолет был там?
- У тебя в руках его визитная карточка.
Алонсо немного помолчал.
- И что ты намерен делать? - спросил он потом.
- Как я тебе уже сказал, встретиться с Лажолетом.
- Но, черт побери! Ты ведь понятия не имеешь ни кто он, ни где?
- Не имеет значения. Лажолет сам меня найдет.
- Зачем?
- Из-за этой истории с пулями - она ведь неизбежно приведет нас к нему: и меня, и испанскую полицию.
- Но откуда Лажолет узнает о твоем открытии?
- А я вовсе не собираюсь делать из этого тайну, даже наоборот... Для начала схожу в комиссариат, кстати, я уже говорил с тамошними ребятами по телефону, а поскольку с самого приезда в Севилью каждый мой шаг старательно передают нашему врагу...
- Пепе... Ты думаешь, Лусеро...
- Как знать...
- И Фернандес - тоже?..
- Нет... только не Фернандес...
- Ладно... в таком случае, жду твоих приказаний, большой босс!
- Приказаний! Как мы уже договорились, ты составишь компанию Марии, а уж я сам решу свои проблемы.
- В чем дело, а, Пепе?.. Ты больше не хочешь работать со мной в одной упряжке?
- Конечно, хочу, балбес! Но есть еще Рут...
- А какое ей до этого дело?
- Ты нужен Рут и "сеньору" Хосе - тоже... А я совершенно одинок!.. И у меня нет никакого права заставлять тебя рисковать, особенно если я нарываюсь на неприятности добровольно...
Алонсо опять пришел в ярость.
- Либо я работаю, либо - нет! И прошу тебя, оставь Рут в покое, это не ее заботы. И вообще, мне осточертело взирать, как ты корчишь из себя героя!
- У меня всего один шанс из десяти остаться в живых.