— Документы! — потребовал я, едва ступив на тротуар и вынимая на всякий случай наган из кобуры.
— Ich spreche nicht russisch, — ответил человек и посмотрел вопросительно на Карагандяна, который остановил его. — Ich spreche nur deutsch[4].
Карагандяну надо было вступить в переговоры, коль скоро он объявил себя знатоком немецкого языка. Но, должно быть, это оказалось для него нелегким делом. Во всяком случае, не сразу родилась фраза, которую следовало преподнести прохожему:
— Wie heißien Sie?[5]
Австриец залопотал торопливо, объясняя нам, кто он. Из обилия слов я уразумел лишь одно — солдат. Понятно, военнопленный, значит. Невольно глаза мои впились в руки его, засунутые в карманы шинели. Это заметил Карагандян и потребовал:
— Hände hoch![6]
Неторопливо копаясь в карманах, что нас насторожило, конечно, прохожий вытянул руки и чуть поднял. Маслов тотчас зачиркал своей зажигалкой, с трудом заставил вспыхнуть крохотное пламя и, оберегая его от дождя и ветра, поднес поочередно к правой и левой кисти австрийца. На левом мизинце вспыхнуло что-то, засветлело.
— Rign! — вскрикнул Карагандян и потянулся к чужой руке. — Zeigen Sie mir, bitte![7]
Не знаю, за кого в эту минуту принял нас прохожий, наверное, за грабителей. Однако не напугался, не изобразил отчаяния. Покорно протянул руку Карагандяну, даже, пожалуй, с охотой протянул, мол, возьмите, если надо. Я всмотрелся — что за кольцо. Тьфу! Обыкновенное обручальное кольцо. Золотое, правда, но тонюсенькое, безо всяких украшений.
— Ерунда, — разочарованно протянул Карагандян и отстранил от себя массивную кисть австрийца. — Пустяковинка.
Я, покуда ребята изучали кольцо, рассмотрел при свете зажигалки самого австрийца. Строен, ладно сложен, лицо тонкое, с темными глазами, строгими и пытливыми. Красив. На губах едва приметная улыбка. Держится спокойно, словно не перед патрулем стоит, а перед старыми знакомыми. На оружие ноль внимания, хотя я для острастки направляю наган прямо ему в живот. Молодец. Такого приятно и задерживать, знает себе цену.
Когда австриец понял, что проверка закончена, стал объяснять Карагандяну: шел от барышни — «медхен». Она подарила ему это кольцо. С чувством повторил: «Meine Frau».[8]
Это звучало трогательно. Нас задобрили как-то слова о женщине, и мы закивали, соглашаясь с прохожим. Мол, понятно, иди себе.
И он снова зашагал по лужам, рядом с нами, вернее за арыком, а мы ехали по мостовой, пряча лица от дождя. У поворота австриец задержался, вроде, простился с нами, и сгинул в боковой улице, будто и не было его. Карагандян сказал:
— Люди еще о любви думают.
— Да, — вздохнул Плахин. — Удивительно.
Пала на нас какая-то мечтательность. Стало и грустно, и чуть радостно. Грусти больше — были-то мы почти все холостые, кроме нашего «морячка» Карагандяна. Думали о своей любви. Близкой. Кому что уготовано судьбой. Размечтались.
Плахин ссутулился. Склонив голову на свое раненое плечо, уже зажившее, но еще ноющее в непогоду, замурлыкал какую-то песнь. Мы не подхватили. Не положено было петь патрулю, но мысленно что ли, чувством своим подпевали Плахину. Дождь, холод, а мы горячи́м сердца мечтой...
Минуя боковую улицу, темную и непроглядную, я проводил невидящими ничего глазами прохожего. Добрым словом проводил. Не знал, не подозревал, что ушел в нее Штефан. Тот самый Штефан, что с бандой грабил и убивал людей. Если бы знал. Задержал если бы — многое в будущем произошло бы иначе. Жизней сколько сберегли бы. И сам Штефан, возможно, кончил свой путь иначе.
Ну, да разве угадаешь. Мы ехали, мокли под дождем и думали совсем о другом. О любви думали...
Карагандян разговаривает с иностранцами
Главарь выполнил свое намерение. Ночью раздался звонок из гостиницы. Насмерть перепуганный швейцар, путаясь в словах, сообщил, что номера грабят бандиты.
Я этого швейцара потом не нашел. Или случайный человек назвался швейцаром, чтобы скрыть имя, избежать мести, или действительно был швейцаром и скрылся во время ограбления.
Зачем он был нужен мне? Чтобы выяснить некоторые обстоятельства. Во-первых, сообщение поступило с большим опозданием, когда банда уже заканчивала операцию. Во-вторых, похожий на этот голос уже несколько дней подряд подавал сигналы начальнику охраны города о готовившемся нападении на гостиницу «Регина». Сигналы оказались ложными. Ребята выезжали на тревогу и заставали тишину и покой. Ничто не угрожало гостинице. Зато провокатор помог нам в другом деле. Отряд решил устроить засаду и для этой цели избрал погреба ресторана. Стали подыскивать удобное местечко, с выходом и наткнулись на... оружие. За ящиками лежали винтовки, гранаты, револьверы, патроны. Находка загадочная. Повели расследование — никто из служащих ничего не мог сказать. Взяли кладовщика. Он признался, что оружие принадлежит одному капитану. Где сам капитан, неизвестно. Дело передали штабу Красной Гвардии. Штаб стал распутывать клубок и наткнулся на контрреволюционную группу, готовившую вооруженное выступление против Советов.