Так вот, швейцара я не нашел. Вообще, не нашел человека, который звонил. Когда наша группа, дежурившая в управлении на Шахрисябзской улице, села на коней и поскакала по Воронцовской и Ирджарской к гостинице, там уже половина постояльцев была раздета и связана, и вещи вынесены на улицу. Бандиты охраняли подходы к дому на расстоянии триста-четыреста шагов. В скверике у реального училища затаились дозорные — ждали нас со стороны Куриного базара, а мы вырвались с Ирджарской и прямо на Константиновскую. Дозорные боя не начали, скрылись сразу, а отряд окружил гостиницу. Кое-кто сумел уйти, заслышав топот копыт, и подался с вещами вверх, к Александровскому парку. Те же, что засели во дворе и самом доме, встретили нас огнем. Стреляли из окон и дверей. В подъезде Плахин и Маслов сразу сломили сопротивление и вбежали в коридор. Я с остальными ребятами стал разоружать бандитов, засевших во дворе. Одного ранил в грудь, и он бросил наган. Четверо сдались сами.
Карагандян ухватил одного мордастого за ворот, сорвал маску:
— Где атаман?
— Его спроси.
— Я тебя спрашиваю!
— Мне не докладывает...
— Здесь, значит?
— Отстань!
Карагандян с размаху двинул бандита по толстой роже:
— Говори!
— Все сказано...
Мы не имели права применять физическую силу, но в условиях, когда идет бой, миндальничать не приходилось. Для острастки Карагандян поднес к морде бандита наган:
— Скажешь, а не то отправлю к святому Гавриилу в гости!
— Стреляй, падла!
Пришлось связать дьявола и поставить под охрану. В номерах шла перестрелка, мы с Карагандяном поспешили на помощь товарищам.
«Взять главного. Обязательно взять», — решил я, надеясь, что атаман застрял где-нибудь в комнате. Операция была сложная, и без главаря банда вряд ли решилась бы на ограбление гостиницы. Кто-то руководил налетом. И руководил со знанием обстановки. Но кто? И где он сейчас?
В крайних номерах жили иностранцы, только что приехавшие в Ташкент. Это придавало событию особую окраску. Начальник охраны города без конца твердил нам: нападение на иностранцев — политический скандал. Буржуи могут использовать его для вооруженной интервенции под видом защиты прав и интересов своих граждан. Понятно? Да, нам было понятно. До сего дня о нападении на иностранных подданных никто не слышал. И вот, пожалуйста!
Первое, что я увидел в коридоре, — раскрытые по бокам двери, а в самом конце — группа хорошо одетых людей. Стоят и смотрят, как из номеров палят по нас бандиты.
Иностранцы! Они самые. Знают, что их не тронут. Лягут наши, но не дадут в обиду чужаков. И бандиты это знают. Поэтому шпарят из наганов, не жалея патронов. Своеобразный спектакль. Зрители смогут потом в своих газетах похвалиться интересным зрелищем.
Надо было убрать иностранцев. Мешали. Говорю Карагандяну, — я считал его вроде переводчиком:
— Крикни буржуям, пусть уйдут в крайний номер.
— Как я крикну? — удивляется он.
— Как! По-немецки.
— Так они же англичане или французы... Или индусы...
— Все равно.
Карагандян кричит:
— Achtung![9]
Понимают ли иностранцы или просто настороживаются, смотрят вопросительно на Карагандяна. Это придает ему решимости:
— Vorbeigehen![10]
Никакого эффекта. Ждут чего-то. Тогда он уточняет:
— Nach links! — И еще громче: — Nach links!!! Черт бы вас побрал. Machen Sie Tür! Schnell![11]
Нет. Среди них не оказалось немцев. Ни одного. Однако громкие выкрики Карагандяна вызвали замешательство.
Я умоляю друга:
— Хоть одно английское слово. Одно, понимаешь? Давай!
Пальба усиливается. Ребята пытаются проникнуть в номера, лезут прямо на выстрелы. А Карагандян молчит. Таращит на меня глаза, силится что-то припомнить, и не может. Губы движутся без звука. Оправдывается:
— Не то... Не подходит.
И вдруг вынимает гранату, поднимает ее над головой, левой рукой машет иностранцам, чтоб уходили. Граната производит нужное действие. Они испуганно шарахаются влево, к двери. Сбиваются кучей, не догадываясь сразу растворить створки. Наконец, одолевают их, с шумом втискиваются в номер. Довольный Карагандян следом шлет просьбу: