Нарядный мужчина в красном плаще прошел мимо.
– Извините, – обратился к нему Рандур, – вы не могли бы мне сказать, где здесь можно найти культиста?
Человек смерил его холодным взглядом, но отвечал вежливо:
– Здесь есть бистро, выше по улице, как раз у одного из храмов. Они имеют обыкновение там напиваться, так что одного-двух вы точно застанете.
Рандур отыскал бистро: узкое беленое здание, слегка накренившееся вправо, будто пьяное. Он приник к грубовато прорубленному окну, но стекло сильно запотело, и ничего нельзя было разглядеть.
Войдя, Рандур обнаружил, что внутри яблоку негде упасть и что посетители почти сплошь мужчины. На спинках стульев сохли плащи, в баре в глубине заведения продавали выпечку, в воздухе тонко пахло духами единственной в зале женщины, которая сидела за столиком у двери. Он подошел к прилавку. За ним стояла девушка – маленькая хорошенькая блондинка, вполне достойная мишень, не будь у него на уме другое. Он заказал напиток из ягод можжевельника, как делали у них на Фолке.
– Спасибо, – сказал он, принимая из рук девушки стакан. – Красивые у тебя волосы.
– Правда? – изумилась она, и ее глаза стали круглыми, как тарелки.
– Потрясающие. – Убедившись, что ее внимание завоевано, он облокотился о прилавок, устремил на нее рассеянный взгляд и продолжил: – Скажите, мисс, вы ведь знаете местных культистов или нет? Я в городе недавно, и для меня это важно.
– Здесь есть двое, вон они, у окна. Еще один прямо здесь. И вон там один. – Она по очереди показала на каждого из них пальцем. – Но, честно вам скажу, держитесь от них подальше.
– Спасибо. – Он заплатил ей лордил за выпивку. – Сдачи не надо.
Он стал внимательно разглядывать тех, на кого она ему показала. Тот, что сидел рядом с прилавком, был строен, черная остроконечная бородка подчеркивала изящество черт. Рандур шагнул к его столу:
– У вас занято?
Человек продолжал смотреть в свою тарелку:
– Раз здесь никто не сидит, то, надо полагать, нет.
Рандур сел, сделал глоток из своего стакана. Под черной рубашкой человека напротив посверкивал небольшой медальон. На нем был изображен странный символ: повернутые в разные стороны две буквы «С», а между ними алмаз.
– Девушка за прилавком сказала, что вы культист, – начал Рандур.
Человек посмотрел на него:
– А вам что за дело?
Рандур сунул руку в карман и вытащил ту самую монету, которую много лет назад получил на Фолке. Положил ее рядом с тарелкой собеседника. Тот сразу перестал есть. Рандур спокойно продолжал пить.
Культист бросил на него проницательный взгляд:
– Где же это паренек с островов заполучил такую монету?
– Ее дала мне однажды одна из ваших, – объяснил Рандур. – Сказала, что ее зовут Папус.
– Ну, она точно не из моих, как ты выразился, – решительно заявил его собеседник. Что-то в его тоне позволяло предположить, что культисты не все одного поля ягода, как принято было думать.
– Так вы, значит, не культист? – продолжал расспрашивать Рандур.
– Я культист, но она не из моей секты. – Он отправил в рот еще кусок еды.
– Понятно. – Рандур протянул руку за монетой.
Культист заметил его свежий порез:
– Побывали в потасовке?
– Предпочел бы обойтись без нее, – буркнул Рандур, пряча руку.
– Молодому человеку из провинции следует быть осмотрительнее в городе, – заявил культист.
– Я могу за себя постоять.
– Так все говорят. Только никому не удается. Как вас зовут, юноша?
– Рандур Эстеву.
– Вот что, Рандур Эстеву, я вам помогу, причем бесплатно. – Культист встал из-за стола. – В конце этой улицы есть храм с двойными дубовыми дверями. Постучите в них как следует и покажите свою монетку, может быть, вам и повезет.
Рандур встал и протянул ему руку:
– Спасибо, э-м… Простите, не запомнил вашего имени.
– Это потому, что я вам его не называл. – Культист набросил плащ и вышел из бистро.
Последний клиент Туи не пришел, так что у нее был целый свободный час, и она села рисовать. Вдохновленная новым настроением города, она начала все сначала. Ей хотелось создать что-нибудь фантастичное, что говорило бы о жителях города, запертых, словно птицы в клетках, в своих домах. Возможно, это и будет птица в клетке.
На женщине не было никакой одежды, ведь если она прольет краску, то одежда не испачкается, а смыть ее с кожи – дело пары минут. С той же целью она убрала наверх свои рыжие волосы. Сев на табурет, она повернула мольберт так, чтобы смотреть в окно, на город, на его шпили, мостики, на птеродетт, парящих в небе. С крыш летели брызги воды, на башне вдруг зазвонил колокол. Тую наполняло ощущение безмятежности – фрагменты города согласовывались между собой так легко, точно вступили в тайный заговор, и от этого она чувствовала себя спокойно.