Прямо напротив этого места, на расстоянии примерно восьми миль от берега, взорвался и рухнул в воду огромный пассажирский лайнер. Океанские волны еще несколько недель выносили на берег обломки самолета и принадлежавшие пассажирам вещи. Поговаривали, что к берегу прибивало и части тел погибших, но в прессе об этом не было ни слова.
Тогда я подумал, что это первый американский самолет, уничтоженный врагом над территорией Соединенных Штатов. А еще я подумал, что это второе после взрыва в северной башне Всемирного торгового центра в феврале 1993 года террористическое нападение на США, направлявшееся из-за границы.
Но прошли недели, месяцы, и в обществе стало преобладать другое мнение относительно причин этой трагедии: технические неполадки на борту самолета.
Этому не верил никто, и в то же время почти все в это верили. Как и ваш покорный слуга.
Я окинул взглядом горизонт, пытаясь представить себе, какой двигавшийся к самолету светящийся объект заметили свидетели перед взрывом. Что именно они увидели, я не знаю, но знаю другое: им довольно скоро внушили, что ничего подобного в действительности не было.
Как жаль, подумал я, что никто не снял взрыв и то, что ему предшествовало, на видеокамеру.
Глава 3
Как я уже говорил, мне довелось присутствовать на множестве похорон и мемориальных служб, но в атмосфере этой службы по безвременно погибшим двумстам тридцати мужчинам, женщинам и детям ощущалась не только глубокая печаль, но и какое-то странное чувство неопределенности — невысказанный вопрос о том, что же все-таки стало причиной взрыва самолета и гибели множества людей пять лет назад.
Первой выступала женщина, которая значилась в программке как капеллан межконфессиональной церкви аэропорта Кеннеди. Она обратилась к друзьям и членам семей погибших с прочувствованной речью, в которой советовала им жить полной жизнью, несмотря на то что тех, кого они любили, с ними нет.
После нее говорили еще многие, но их голоса не заглушали доносившийся до меня ровный шум прибоя.
Потом священники различных конфессий стали читать молитвы. Люди начали всхлипывать. Кейт стиснула мою руку. Я посмотрел на нее и увидел струившиеся по ее щекам слезы.
Раввин, говоря о погибших, сказал:
— Эти люди продолжают оставаться для всех нас воплощением жизни и красоты, хотя вот уже пять лет, как они умерли.
Следующий оратор — человек, потерявший в катастрофе жену и сына, — посвятил свое выступление погибшим детям, женам и мужьям. Он также упомянул о находившихся на борту самолета семьях, братьях и сестрах, отцах и матерях, в большинстве своем не знакомых с другими пассажирами, вместе с которыми они отошли в вечность.
Последним выступал протестантский пастор, затянувший двадцать третий псалом:
— И даже когда я пойду долиной смертной тени…
Полицейские в шотландских килтах сыграли на волынках «Боже, будь милостив к нам, грешным», после чего мемориальная служба закончилась.
Потом все присутствующие — должно быть потому, что это уже вошло у них в традицию, — направились на пляж. Мы с Кейт последовали за ними.
Встав у кромки прибоя, скорбящие зажгли свечи — по одной в честь каждого из двухсот тридцати погибших. Огоньки растянулись по всему пляжу, мигая на легком ветру.
В 20.31 — это точное время трагедии — родственники погибших одновременно взялись за руки. Круживший в небе вертолет береговой охраны включил бортовой прожектор и осветил место катастрофы. В это мгновение в круг света вошел принадлежавший береговой охране катер, и матросы стали спускать на воду поминальные венки.
Некоторые люди встали на колени, другие пересекли черту прибоя и вошли в океан. Почти все бросали в воду цветы и обнимали друг друга.
Сострадание к ближнему и чувствительность вообще развиты у меня не очень сильно, но эта сцена пробрала меня до костей, вызвав острое чувство сопричастности ко всему происходящему.
Постепенно толпа на берегу стала редеть. Люди, кто поодиночке, кто небольшими группами, стали возвращаться. Мы с Кейт тоже побрели к палатке.
Я заметил мэра Руди Джулиани в окружении местных чиновников и политиков. Выделить этих людей из толпы было нетрудно, поскольку за ними хвостом тянулись репортеры, на ходу задававшие вопросы, ответы на которые — если бы таковые последовали — были бы просто обречены попасть в завтрашние газеты.
Я слышал, как один из репортеров спросил Руди:
— Скажите, господин мэр, вы по-прежнему считаете, что это был теракт?