— Исаев Виктор Тимофеевич? Полковник Дроздов Анатолий Вадимович, — представился он, предъявляя свое удостоверение. — Товарищи, предъявите документы молодому человеку. — При увиденных документах сотрудников МГБ, Виктора обуял леденящий душу страх.
— Я не сделал ничего! Родину не предавал, закон не нарушаю!
— Тише, молодой человек, вас никто не арестовывает, — жестко оборвал его Стрельев, закуривая, — нас интересуют ваши наработки, не более, не менее, — он указал папиросой на стол, заваленный бумагами, — эти работы могут быть существенной уликой в деле смерти вашего наставника. Нам необходимо изъять материалы.
— Но как вы узнали, что я занимаюсь продолжением его исследования? — Голос Виктора срывался. Он понимал все и без них. Так же до него дошло, что обратно он ничего не получит. Поэтому, не получив ответа, просто взял все свои труды и всучил их им.
— Это еще не все, товарищ Исаев, — положил ему руку на плечо полковник. — Вы идете с нами, — заявил он безапеляционным тоном. Поход в отделение проходил в гробовом молчании.
В кабинете Дроздова стоит тишина. Сам полковник с сотрудниками МГБ сгрудились над трудом студента. Из его выписок:
«Экспериментальным путем установлено, что кокк выведен искусственно, так как до сих пор нет случаев подтверждения существования данного штамма вируса. Поведение вируса заставляет предположить, что он может контролировать разум жертвы до полного омертвения нервной ткани. Из этого следует, что штамм вступает в паразитический симбиоз с жертвой, до ее омертвения». Дроздов нервно тарабанил пальцами по столешнице.
— Вы ведь думаете о том же, о чем и я? — стальным голосом осведомился он. Молчание словно после бойни, окутало внезапно потемневшую комнату.
— Второй Аушвиц на территории СССР, мать его за сраку, — даже Стрельев, с его выдержкой комитетчика, не выдержал. — Зуб даю, я того говнюка, что за этим стоит, сам к стенке нахрен поставлю! — и обернулся к Исаеву. — Скажи-ка, юнец, эта хрень как-то передаётся?
— Покойный профессор говорил, что через кровь и воздушно-капельным путем.
— То бишь, заразиться этой гадостью могли мы все? — мрачно озвучил мысли всех собравшихся полковник, — Это что же получается, у нас прямо в сердце страны, агентурная сеть ставила опыты на наших гражданах? Вы ведь понимаете, что к стенке еще и нас поставят? Бореев этот явно засланец буржуйский. Не может быть, чтобы этот Бореев вообще не попал под ваш надзор. Товарищи, что вы нашли на него? У меня не вяжется в голове, как он смог все это провернуть. Если верить словам Старьева, на вакцинации были даже военные. То есть, государство знало об этом эксперименте, а ваш комитет знает обо всем, о чем знает государство. Потом мы имеем неплохую стрелковую подготовку, моих ребят стреляли. Причем, наша «трехлинейка». Товарищи, я не могу связать все это в голове, может быть, вы что-то скажете по существу?
— На него ничего нет. Вообще. Ни дела, ни адресов, ни контактов. Нет человека. Я впервые такое встречаю. Я не склоняюсь к версии шпионажа, для Штатов слишком круто, при всей их сноровке, они бы не смогли провернуть подобное. Результаты исследования студента неполные, рано строить выводы на том, что еще не окончено. Пока что в моей голове есть идея, что это просто перебежчик, то бишь наш соотечественник, продавший Родину за зеленые бумажки. Или же власовец, недобиток. Тогда у меня возникает вопрос-как его могли поставить на пост руководителя проекта с такой биографией?
— Война закончилась, а с ней сменились наши имена, — мрачно улыбнулся Дроздов. — После ваших слов, товарищ Стрельев, я больше склоняюсь к версии нацистского ученого, что уничтожил свои документы, прикинулся гражданским и перешел границу. В разрухе сорок пятого в этом нет ничего странного. Хотя, он бы тогда попал в резервацию… Да что же это за тип-то такой?! — со злости он саданул по столу. Подпрыгнул подстаканник. — Может, он вообще из комитета и просто замел следы заранее, пока не стало горячо?
— Исключено. В нашем штате нету головастых, чтобы создать вирус. У нас все бывшие СМЕРШевцы и НКВДшники. — И тут в голову Дроздова пришла догадка. Мерзкая, отвратительная, но все же догадка. Он не стал ее озвучивать, пока не станет уверен точно. Но у него оставался вопрос, как же он все это провернул. Он не догадывался, что ответ на все загадки близок.