— Вы не замечали ничего необычного в последнее время? — спросил Дроздов.
— Они стояли, — твердо ответил Тополев.
— Чего?
— Только одна просьба, прошу вас, как мужчина мужчину, не заносите то, что я сейчас поведаю, в протокол...
— Только если я посчитаю это нужным, — процедил Дроздов, закуривая. Дым окутывал обоих собеседников, лишь тиканье часов нарушало эту атмосферу. Казалось, город затих, боясь нарушить безмолвие, царящее между железным блюстителем порядка и заметно нервничающим директором. Головка спички, поднесенная к трубке, подрагивала, но, наконец, закурив и собравшись с силами, Тополев дрожащим голосом начал свою повесть, которая могла бы пролить свет истины на происходящее. Перед глазами всплывали события того дня. Он видел их так же отчетливо, словно все происходило здесь и сейчас.
Глава 2
Павел Лаврентьевич наблюдал за работой. Огромный муравейник со шныряющими туда-сюда фигурками рабочих. Гул оборудования просачивался даже через стекло. То тут, то там вспыхивали электрические дуги из-под сварки, вдалеке виднелись искры — шлифовальный участок был загружен и шлифовщики выжимали максимум из своих стальных подчинённых. А в дальнем левом углу, словно лучи закатного солнца, в горизонтально-ковочном агрегате штамповались докрасна нагретые заготовки. Все работает, как часы. Тополев очень трепетно относился к тому, что создал, и поэтому постоянно следил, общался, собирал информацию о исправности оборудования, посылал рабочих на повышение квалификации, внедрял новые методы производства и постоянно искал способы улучшить жизнь для работающих, так как понимал, что работа не сахар.
А сейчас его путь лежал к токарям. Тополев желал спросить, как продвигается выполнение плана, обеспечены ли они все необходимым. Накинув на себя пиджак, он вышел и вдохнул аромат тлевших дешевых папирос, стали и застоявшейся смазочно-охлаждающей жидкости. Спертый воздух со всеми этими ароматами вдохновлял не на великие трудовые подвиги, а скорее наоборот. Хотелось скорее выйти на свежий воздух и вдохнуть нежный запах сирени, которая росла у входа в цех, насладится тишиной.
Дойдя до токарного участка, он подошел к Родиону Валерьевичу, который растачивал цилиндр.
— Родион, остановись! — крикнул Тополев, пытаясь перекричать какофонию звуков, которая нависла над участком. Родион улыбнулся, дернул рычаг, и станок остановился мгновенно. Вытерев пот со лба, сняв защитные очки и перчатки, закурил:
— Чем обязан, Павел Лаврентьевич?
— Успеваете? — спросил Тополев, раскуривая трубку.
— Да! Еще и на опережение идем! Добавил немного подачи, у фрезеров попросили оправочку, теперь дело в разы быстрее идет, — браво ответил рабочий.
— Что говорит ОТК?
— Все в норме. Отклонений нету.
— Так держать! — похвалил руководитель. — Все есть, ничего не нужно?
— Да, только по мелочи. Пару резцов, разве что.
— Хорошо. Работай, — собрался было уйти Тополев, но перед этим кинул взгляд на вставшего у станка Родиона. Тот не шевелился и смотрел в одну точку. Отошел на шаг, два, лицо начала искажать гримаса ужаса.
— Родька, ты чего? — не на шутку испугался Петр Лаврентьевич. — Ты слышишь меня?! - начал кричать он, понимая, что тут что-то нечисто. Это продолжалось с минуту. Родион лишь обернулся и как-то недобро улыбнулся.. В этой улыбке читалось презрение к своей работе, да и вообще ко всему, что его окружает. Надо брать ситуацию под контроль.
— Родион Валерьевич, не потрудитесь ли вы... — его слова заглушил рев станка. Механический монстр ревел, словно яростный зверь, которого вот-вот спустят с цепи на волю. Предчувствуя недоброе, директор кинулся к станку, дернул рычаг остановки, но тот заклинил. Рев усилился, оборотов стало в два раза больше, начал чувствоваться запах горелой проводки, станок работал, словно в него кто-то вселился. Между тем, стружка нагрелась докрасна, и алые ленточки начали кружиться с все большим размахом.
— Родька, беги! — что есть силы заорал Тополев, но тот словно завороженный наблюдал за происходящим. Красные нити вдруг как будто поняли, что их ничего не держит, и тонкий диск потянулся к лицу Родиона. Все произошло мгновенно. Рассеченные очки, из лица Родиона брызнул кровавый фонтан, который тут же стих, стружка прижгла рану, а двое токарей уже оттягивали его подальше.