– На что там любоваться? – не понял Баландин. – Мутота на полках. Сразу понятно, мужика у ей не было. Ни кастрюли с супом, ни сковородки с гречей, ни котлет. Йогурт да яблоко, ими не наешься.
– Бутылочку видишь? – ткнула я пальцем в снимок.
– Какая-то пакость, – передернулся Баландин, – кефир.
– Органическая простокваша, – прочитала я этикетку, – данный продукт производят без консервантов и красителей, из молока коровы, которая ела чистый корм, пила родниковую воду и не нервничала по пустякам.
– Обман, – безапелляционно заявил Юра. – Во Франции сделано, ихним торгашам лишь бы народ обдурить, налили в склянку обычную байду, наклейку красивую пришпандорили – и в кассу.
– Органические продукты дорогие, – остановила я Баландина, – три года назад их в Россию поставляли мало, в основном только в очень дорогие супермаркеты. А для натуральной пищи очень важен срок хранения. Понимаешь?
– Ну и че? – заморгал Юра. – Стухшее никому жрать неохота.
Я опять указала на фото:
– Читай внимательно. «Произведено десятого июля. Употребить до двенадцатого ноль седьмого». Продукт может стоять на холоде лишь пару дней. Твои выводы?
Юрий поковырял мизинцем в ухе:
– Ну… типа… хотела жить вечно, тратила бабло на дорогую жрачку. Глупо, лучше денег скопить да за хорошую тачку отдать.
Откровенная тупость Баландина стала меня раздражать.
– Да, Фейн следила за собой, не удивлюсь, если она посещала фитнес и обливалась ледяной водой из ведра. Но тебе не кажется, что по дате на упаковке можно определить примерное время пропажи Лоры?
– Это как? – нахмурился Юрий.
– Простокваша выпущена десятого числа, – начала я просвещать тупого мента, – двенадцатого Фейн ее уже бы не купила и пить после истечения срока давности не стала бы. Следовательно, Лора исчезла одиннадцатого июля.
– С чего ты взяла? – удивился Юра.
Я похлопала рукой по папкам.
– Тут есть допрос Натальи Ливановой. Она опознала тело, назвалась подругой Фейн и не побоялась пойти в морг. Ливанова сообщила, что последний раз видела Лору десятого июля, та пришла в «Портрет» за новым заказом, побеседовала с клиентом, обсудила с ним сюжет картины и в районе полудня уехала. Значит, Лора заехала в супермаркет, принесла простоквашу домой, но не съела, а двенадцатого ее уже в квартире не было. В противном случае простоквашу слопали бы или выбросили. Учитывая ее цену, второй вариант маловероятен. Все крайне просто.
– Бабенку могли схватить вечером, на парковке у магазина, – выдвинул встречную версию Юрий, – логично получается. Вышла Фейн из супермаркета и налетела на убийцу.
– Отличное предположение, – похвалила я Баландина, – именно так и произошло. Лору запихнули в машину и увезли, а простокваша своим ходом добралась до ее холодильника и встала на полку.
Юрий заморгал.
– Десятого Фейн вернулась в квартиру, а одиннадцатого не съела продукт, значит, ее похитили одиннадцатого, – продолжала я, – или ночью. Если мы установим, где и с кем Лора провела ночь с десятого на одиннадцатое июля, можем вычислить похитителя. Разрешишь сделать ксерокс кое-каких бумаг?
Юрий неохотно вышел в коридор, вернулся минут через пять и швырнул листы на стол:
– Забирай.
Я сгребла добычу в свою сумку:
– Спасибо.
– Покедова, – кивнул Юрий и начал писать что-то на листке.
– Тебе не стыдно? – не выдержала я и судорожно закашлялась.
– Че я сделал-то? – с детским удивлением воскликнул Баландин.
Я вспыхнула:
– Работал над делом спустя рукава, не провел тщательную идентификацию трупа.
– Все ошибаются, – буркнул Юрий, – подумаешь! Ерундовина! Мертвецу без разницы, под чьим именем в крематорий отправляться.
Я попыталась разбудить крепко спящую совесть капитана:
– О родственниках убитой ты подумал? Люди три года ищут мать, жену, сестру!
– Фейн была одинокая, – напомнил Баландин.
Я мысленно сосчитала до пяти и сделала глубокий вдох:
– Не о Лоре речь. Я говорю о той несчастной, которую нашли без головы и рук. Если она не Фейн, то кто? Зачем похититель раздел Лору и натянул ее одежду на труп?
– Хотел, чтобы убитую приняли за Фейн, сто разов уже это жевали, – высокомерно ответил капитан.
– Но тогда выходит, что преступник виновен и в смерти безымянной женщины. Кто она? – в упор глядя на Юрия, спросила я. – Два тела – почти серия.
– Фиг знает, дело закрыто, – отбился Баландин, – охота тебе с ним возиться – вперед, препятствовать не стану. Похоже, вам в агентстве скучно, раз за эту чепуховину взялись. А у меня делов по маковку. Граждане заявы строчат, разбирайся с этими глупостями, шубы им находи, постельное белье, с веревки спертое.
Я схватила сумку, сделала шаг к двери, но не сдержалась:
– Ты выбрал не ту профессию. Даже самый заскорузлый мент все же хочет помочь людям.
– За такой оклад никаких желаниев, кроме напиться, не бывает, – разозлился Баландин, – че приклеилась? Начальство приказало ознакомить тебя с делом Фейн. Че, разве я отказал? Не помог? Не грузи мне душу психологией! Сам кого хошь затретирую.
– До свидания, Юра, – грустно сказала я, – надеюсь, ты найдешь себе хорошее место с достойным окладом и покинешь ряды милиции.
– Спасибки за доброе пожелание, – расплылся в улыбке Юрий, – знаешь, я уже тыкался в пару мест, но чегой-то не берут. И чем я людям не подхожу?
– Для начала не употребляй словечко «ихние», – посоветовала я.
– А как говорить? – удивился Юра.
– Просто «их», коротко и ясно, – сказала я, выходя в коридор.
За три года, прошедшие после исчезновения Лоры Фейн, фирма «Портрет» могла поменять адрес или разориться, но нет, офис находился на старом месте, а Наталья Ливанова по-прежнему сидела на рецепшен.
– Лора Фейн? – поразилась она. – Ее давно нет в живых. Почему она вас вдруг заинтересовала?
– Открылись новые обстоятельства, – попыталась я уйти от прямого ответа. – Это вы опознавали тело?
Наталья передернулась:
– Ага! Жуть! На лицо посмотреть не дали, труп до плеч был пленкой прикрыт, руки ей зачем-то в мешки замотали.
– Как же вы умудрились узнать подругу? – делано удивилась я.
– Платье Лоркино было, любимое, темно-синее, сумка на цепочке, – методично перечисляла Наталья, – внутри паспорт лежал, мобильный, ключи от дома.
– Вы внимательно осмотрели останки? – не успокаивалась я.
– Мне было очень страшно, – всхлипнула Наташа, – ноги тряслись, то в озноб меня бросало, то в жар. Ну зачем меня в морг привели, если Лорку с документами нашли? Там отвратительно пахло!
– У Фейн были еще приятели? – Я решила переменить тему. – Или вы были ее единственной подругой?
Наташа легла грудью на стойку:
– Лорка отличалась странностями, настроением своим управлять не умела, то веселится, то плачет. Вот портреты хорошие делала, ее клиенты на части рвали, хотя заставить Фейн написать нечто, не отвечавшее ее принципам, никому не удалось. Другие художники подделываются под вкус заказчика, и правильно. Человек платит большие деньги, хочет получить нужный результат, и надо ему навстречу идти. А Лорка упиралась, пыталась клиентов воспитывать. Вот, смотрите, сейчас продемонстрирую.
Ливанова развернула ко мне ноутбук. На экране возникла фотография толстощекого красноносого мужика с маленькими глазками, короткой шеей и тонкогубым ртом.
– Красавчик, – хихикнула Наташа, – последний заказчик Лорки, король рыбных консервов Александр Михайлов, правда, у него поэтичная внешность? Так он хотел украсить семейный замок своим достойным портретом. Выбрал известную картину Тициана «Венера и Адонис». Сами понимаете, он хотел стать Адонисом. Но Лора категорически отказалась изображать хозяина консервного завода в образе трепетного юноши. Она подобрала вот эту работу.
Пальцы Наташи ловко пробежались по клавишам, появилось новое фото.
– Генрих Четвертый, король Франции, – воскликнула я, – не путать с Генрихом Четвертым, королем Англии из династии Ланкастеров. Надо отдать должное Фейн, она попала в точку. В образе короля-гедониста, обожавшего вкусную еду, хорошую выпивку, ценителя охоты и балов, Михайлов выглядел бы очень органично.