И вновь с бьющимся сердцем вошел Петр в большую комнату, остановился перед длинным столом, покрытым красным сукном, и срывающимся голосом доложил:
— Товарищ генерал-лейтенант, абитуриент Чайковский на мандатную комиссию прибыл!
Первым долгом у Петра попросили предъявить комсомольский билет. Посмотрели зачетный лист, где красовались одни пятерки. Потом начали задавать вопросы. Собственно, члены комиссии уже познакомились раньше с абитуриентами. С помощью «предмандатных подкомиссий», как в шутку называл их начальник училища. Члены комиссии расходились по подразделениям, беседовали с группами, а порой и с отдельными абитуриентами. Беседы были дружескими, уж никак не официальными. И разумеется, комиссия тщательно изучила все личные дела поступающих.
На собеседовании задавали самые разные вопросы.
— Вы ведь поступаете второй раз? — спросил Петра один из членов комиссии в гражданской одежде. — Почему?
— Так точно, второй, — нахмурился Петр, ему неприятен был этот вопрос. — Прошлый раз не все было в порядке со здоровьем.
— А что именно? — не унимался гражданский.
За Петра ответил врач:
— Дистония была, перетренировался. Но сейчас все в порядке, поработал над здоровьем. Жалоб нет. — Врач улыбнулся.
— У кого нет? — подозрительно спросил въедливый член комиссии.
— Ни у кого. Ни у него, ни у нас, — сказал врач.
— А каким спортом занимаетесь? — задал вопрос один из командиров батальона.
— Парашютизмом, дзюдо, имею разряды. Плаваю, хожу на лыжах, стреляю, играю в баскетбол, футбол, волейбол, еще…
— Хватит. Ясно. Почему значки не носите?
Петр пожал плечами. Действительно, почему? Хотя бы парашютный.
— Все не наденешь… — заметил он неопределенно.
— Надо носить, — серьезно сказал начальник училища. — Как получите форму, сразу же все надеть!
— Есть, товарищ генерал-лейтенант! — бодро ответил Петр, усмотрев в словах начальника училища скрытую уверенность в его успехе.
— Почему решили к нам в училище поступать? — спросил полковник, начальник политотдела. — Раз второй раз пришли, значит, решение твердое.
— А как же иначе? — под общий веселый смех ответил Петр.
— У вас кто-нибудь из близких в ВДВ служил или служит? — спросил сидевший с краю майор.
— Ответ на мой вопрос, — сказал начальник политотдела, — вытекает из ответа на ваш: абитуриент сын комдива генерала Чайковского, внук майора Сергея Чайковского, чей портрет висит у нас в музее.
Члены комиссии одобрительно зашумели.
Петр помрачнел. Начинается… Отец, дед. А сам, значит… Но начальник политотдела, угадав его мысли, весело воскликнул:
— Воздушно-десантная династия! Чайковские! Куда ж ему идти, как не в Рязанское? А поблажек он не ищет. Первый раз не получилось, второй пришел. Какие отметки — сами видели. Так что, думаю, все ясно.
— Что ж, Чайковский, поздравляю, в училище вы приняты, — сказал начальник училища и пожал Петру руку.
Их выстроили на плацу. День был на редкость солнечным, небо синим, вся природа праздновала праздник, будто радовалась вместе с десантниками. Да, теперь уже те, чьи фамилии прозвучат сейчас на этом плацу, имеют право считать себя десантниками. Конечно, будет еще время молодого солдата, присяга, но все же они наденут форму с голубыми петлицами, тельняшку, голубой берет. Их будут называть курсантами.
Перед строем вышел командир батальона. Он казался особенно торжественным. Медленно, неторопливо вынул из красной папки несколько белых листков, оглядел застывшие шеренги строго и неожиданно громко воскликнул:
— Зачитываю приказ начальника училища… Успешно прошли конкурсные испытания и зачислены курсантами Рязанского воздушно-десантного дважды Краснознаменного училища имени Ленинского комсомола… Антипов, Аравик, Атлантов, Ашугов.
Он перечислял фамилии. Порой слышался горестный вздох: сменялась буква, а человека не назвали.
— …Чайковский… — услышал Петр и сам удивился, с каким спокойствием воспринял эту весть.
Вот он и курсант.
Стало реальностью то, к чему он так долго и непросто шел. На пути встретил столько препятствий…