Марко, вновь вооруженный пером, заглядывает в анкету.
– В-вы можете выступать не только на сцене?
– Да, – отвечает Селия.
– Ваши фокусы можно наблюдать под разными углами?
Селия позволяет себе улыбнуться.
– Вам нужен фокусник, который может выступать, окруженный толпой зрителей? – обращается она к Чандрешу.
Он кивает.
– Понятно, – говорит Селия.
Стремительным, едва заметным движением она подхватывает с пола жакет и бросает его в зал. Жакет, вместо того чтобы упасть на кресла, взмывает вверх, расправляясь в воздухе. В секунду складки шелка превращаются в блестящие черные перья, рукава становятся крыльями, и вот уже над залом парит черный ворон. Он пролетает над рядами бархатных кресел и начинает описывать хаотические круги над балконом.
– Впечатляет, – улыбается мадам Падва.
– Если только он не был спрятан в ее необъятных рукавах, – бормочет Чандреш.
Селия проходит по сцене и останавливается напротив Марко.
– Могу я позаимствовать у вас это ненадолго? – просит она, указывая на его блокнот.
Поколебавшись, он протягивает его ей.
– Благодарю, – говорит она, возвращаясь на середину сцены.
Едва скользнув взглядом по своей анкете, наполовину заполненной аккуратным почерком, она подбрасывает блокнот в воздух, где он, мелькнув трепещущими страницами, превращается в белого голубя. Голубь расправляет крылья и парит над залом. При виде его сидящий на балконе ворон хрипло каркает.
– Ха! – в восклицании Чандреша сквозит и восхищение внезапным появлением голубя, и насмешка над растерянностью Марко.
Селия протягивает руку, и голубь опускается прямо на ее раскрытую ладонь. Погладив крылья, она вновь отпускает его в воздух. Он поднимается всего на пару метров над ее головой, и вот уже крылья снова стали страницами блокнота, стремительно падающего вниз. Селия подхватывает его одной рукой и возвращает заметно побледневшему Марко.
– Спасибо, – вновь благодарит она его с улыбкой.
Марко задумчиво кивает в ответ и, стараясь не встречаться с ней глазами, возвращается на свое место.
– Восхитительно, просто восхитительно, – признает Чандреш. – Это должно сработать. Это просто не может не сработать.
Он поднимается с кресла и, просочившись между рядов, начинает в задумчивости мерить шагами пространство между рампой и оркестровой ямой.
– Перед нами встает вопрос ее нарядов, – обращается к нему оставшаяся сидеть мадам Падва. – Я предполагала, что наш иллюзионист будет одет во фрак. Но она может выступать в платье – скажем, вроде того, что на ней сейчас.
– Какое именно платье вам хотелось бы? – уточняет Селия.
– Все артисты должны выступать в одной цветовой гамме, – объясняет мадам Падва. – Или, точнее сказать, бесцветной. Только белое или черное. Хотя боюсь, в абсолютно черном платье вы будете выглядеть как на похоронах.
– Понятно, – кивает головой Селия.
Мадам Падва встает и, лавируя между рядами, направляется к Чандрешу. Она что-то шепчет ему на ухо, и он, на секунду отвлекшись от Селии, что-то говорит ей в ответ.
Селия, на которую сейчас смотрит один Марко, неподвижно стоит на сцене, словно чего-то ждет. А затем ее платье медленно преображается.
Начиная от выреза, словно чернила, устремляются вниз по зеленому шелку черные потеки. Они льются, пока ее наряд не приобретает глубокий черный цвет южного неба.
У Марко вырывается судорожный вздох. Это заставляет Чандреша и мадам Падва обернуться – как раз вовремя, чтобы увидеть, как иссиня черный низ платья начинает светлеть, становясь белее снега, и во всем наряде не остается ни намека на то, что он когда-то был сочного зеленого цвета.
– Что ж, вы значительно облегчили мою задачу, – сдержанно заявляет мадам Падва, но в ее глазах светится восхищение. – Впрочем, мне кажется, что волосы стоит сделать чуть потемнее.
Селия легко взмахивает волосами, и ее русые локоны темнеют, становясь черными и блестящими, как вороново крыло.
– Восхитительно, – выдыхает Чандреш.
Селия улыбается.
В два прыжка взлетев по ступеням, Чандреш подбегает к ней. Он рассматривает ее платье со всех сторон.
– Можно? – спрашивает он, протягивая руку.