Не будь у него такое доброе сердце, так в землянке полным-полно было бы всякого добра, говорил Угге. Но, как человек честный и справедливый, он делится своей добычей с бедными горемыками. Он крадет у богатых и отдает украденное вдовам и сиротам. Немало бедняков в убогих лачугах он подкармливает — и в Альгутсбуде, и в Мадешё. За доброту бог посылает ему свое благословение, и удача сопутствует ему в делах.
Тут и Сведье рот открыл.
Йенс-звонарь, сказал он, внушил ему десять божьих заповедей — их ровно столько, сколько у него пальцев на руках, — и он помнит, что одна из них запрещает людям красть добро и скот.
Угге выразительно сплюнул в огонь, так что угли зашипели, и сочувственно посмотрел на Сведье. Кто же вор, а кто честный? Он украл ягненка, а помещик — десять тысяч овец, да и то у бедняков. А ведь сам бог велит брать добро у богатых и раздавать бедным. Так было записано в божьих заповедях с самого начала: укради у богатого. Так и отец ему наказывал, а отец у него был человек честный и правду разумел. Отец его крал только у богатых и учил его отличать, где правда, а где кривда. Отец у него был человек благочестивый и лозой учил, коли дети хулили имя божье. Угге чтит всегда память об отце.
Голос у Блесмольского вора дрожал, видно за живое задели его слова Сведье о том, что заповеди господни запрещают воровство. И тем горше была для него обида, что он ведь спас этому бонду жизнь, и надо бы за это спасибо сказать.
Захотелось ему тут рассказать о большом сыре, что он стащил прошлой осенью из пасторской усадьбы в Альгутсбуде. Сыр тот не поднять было — такая тяжесть, но он отправился сперва к берднику[37] Габриэлю в Калькаму. Жена и дочь у того лежали вовсе синие от голода в своей убогой избенке. Там оставил он первую четверть пасторского сыра. Потом пошел к вдове в Хумлебек, что доводится сестрой матери Сведье, и ей отрезал вторую четверть сыра. Третью долю он отдал бродячему швецу Свену, который так ослаб, что уже полгода не мог встать с постели. Лишь напоследок взял он себе на пробу кусок пасторского сыра, да и то отхватил от него добрый ломоть для вора из Корпахульта, что возле Малине, который целый день прятался в его землянке. Поделить пасторский сыр между голодными — разве не такова заповедь божья?
— Воровать корысти ради — грех, — сказал Угге, — но ни разу не украл я даже яйца куриного из корысти!
Сведье уже не возражал ему. А немного погодя он сказал:
— Тебе не придется таскать для меня еду! Завтра сам пойду в лес за мясом.
В землянке под поваленным дубом живут теперь двое, но только один из них промышляет воровством. Другой ходит в лес на охоту.
Едва луна пошла на убыль, наступила сухая, солнечная погода. Небо очистилось от туч, и в воздухе уже не чувствовалось духоты. Березки покрылись желтыми крапинками и предвещали близкую осень. С трясины Флюачеррет по вечерам доносились крики журавлей. Может, они жаловались, что на болоте еще нет журавлиной ягоды, клюквы, которая поспевает только к заморозкам, когда их здесь уже не будет. Целый день на болоте кричали чибисы и предупреждали о лисе, когда та подходила близко и вынюхивала, как бы поживиться теплым птичьим мясом. После дождя вода залила болото и затопила кочки, из воды торчали, словно камыши, верхушки травинок, а небольшие пригорки с рощицами стали похожи на озерные островки.
До сих пор Сведье везло на охоте, лесовица жаловала его и посылала ему навстречу дичину. Он опасался досадить ей и радовался, что она не является ему в женском обличье, а коли явится, то он знает, чего она от него захочет. Иногда, когда он ложился отдыхать на луговинке, он чувствовал присутствие женщины. Кто же это, как не лесовица? Она, видно, ходила за ним по пятам.
У южного края трясины Флюачеррет земля была изрыта копытами диких коз, и там среди зеленых кустиков притаился в засаде Сведье, Он берег остатки пуль для крупного зверя: как только начинало светать и можно было стрелять наверняка, он шел к лесной прогалине подстерегать косуль, которые приходили сюда из леса пощипать листочки да траву. На третье утро, когда он ждал, притаившись за стволом сосны, на поляну вышли лесной козел и коза. Он выстрелил в козла, который был крупнее самки. Животное рухнуло на месте с простреленной шеей.
37