Дай лицом прильнуть к твоим колосьям
В час, когда над полем гаснет день
И гармони спорят с лаем песьим
У околиц сонных деревень.
Дай почувствовать твой дождь и сырость,
Грусть твоих курящихся болот,
Дай погладить гриб, что за ночь вырос,
И цветок, что к вечеру умрет.
Бродят вдалеке глухие грозы,
Теплым ветром вздрагивает ночь.
Так встречает Мать, смеясь сквозь слезы,
Навсегда вернувшуюся дочь.
ЛЕБЕДЬ
Лебедь, уплывая, над печальным лугом
Оставляет белое перо…
Илья Эренбург
Лебедь плыл, как белая гондола,
Рядом с ним внизу плыла звезда,
И деревья наклонились долу,
В черный оникс тихого пруда.
Первый ветер вестью о рассвете
Пробежал по листьям и затих.
О далеком говоря поэте,
За стихом мы вспоминали стих.
А когда вода порозовела
И запахло травами остро,
Лебедь Эренбурга, лунно-белый,
Уплывая, обронил перо.
Лес Булонский веет Летним садом
И Невою каждую весну.
Но из всех в ту ночь стоявших рядом
Выбрала заря меня одну:
Доплеснули дрогнувшие воды
Белое перо к моим ногам,
Чтобы я несла его сквозь годы
И вернула невским берегам.
СЕН-ГОТАРД
I
Панорамой развернуты черной,
Громоздятся в тумане хребты,
И обвал рассыпается горный,
Прогремев с ледяной высоты.
И опять тишина замирает,
Не спеша собирает грозу,
И орлиные тени витают
Внизу.
Странно видеть орлиные тени,
Наклоняясь в бездонный провал,
Но спускаются в пропасть ступени
Облаков и оскаленных скал.
А совсем далеко, на вершине,
Первым отзвуком грома звуча,
Нерушимо стоят и поныне
Два меча.
И славянская вязь между ними –
Позолоту не смыли дожди –
Начертала бессмертное имя
На бессмертной гранитной груди
Как торжественно: «Генералиссимус»
И «фельдмаршал»… И грома раскат…
Над пустыми альпийскими высями
Черногривые тучи летят…
II
Сен-Готард в свинцовой тонет мгле.
Слава одиночеству суровому!
Чьей рукою врублено в скале:
«Доблестным сподвижникам Суворова»?
В головокружительную высь,
Где веками горы не источены,
По тропинке козьей поднимись,
По следам неведомого зодчего.
Кем он был, когда перед лицом
Вечности по русскому обычаю
Молотом чеканил и резцом
Памятник солдатскому величию?
Осыпались из-под ног пласты
В пропасть между острыми уступами,
Может быть, он слышал, как и ты,
Хруст костей и хруст колес над трупами?
Может быть, и для него гора,
Сотрясаясь грохотом и градами,
Повторяла русское «ура»
В перекличке грома с водопадами?!
МИХАЙЛОВСКОЕ
В том доме не бывала я
И все-таки была.
Из сада травку малую
На счастье не брала,
Но почему приснилось мне,
Что тонкий стебелек,
Как знак высокой милости,
В стихи закладкой лег?
Я помню осень ржавую,
Всю в пепле и золе,
И голову курчавую,
И свечи над «Полтавою»,
Раскрытой на столе.
Я помню шлафрок вышитый
И руку с чубуком,
И не впервые слышу я,
Как шепчет старый дом,
Как в затаенном шепоте
Рождаются слова…
Над свечкой струйка копоти
Колеблется едва.
И каждый раз по-новому,
До самых недр души,
Я памятью взволнована
В михайловской глуши,
Где ворожит безмолвная
Перед ночным окном
Арина Родионовна,
Жужжа веретеном.
Ползет снежинка талая
Вдоль темного стекла…
В том доме не бывала я,
Но знаю, что была.
РУССКАЯ ЖЕНЩИНА
Памяти Вики Оболенской
Об участи горестной женской
Поэт не один говорил
Стихами… Но хватит ли сил
О Вике писать Оболенской?
Для пламенных ликов святых
Без вычурных иконостасов,
Для подвига женщин таких
Найдется ли новый Некрасов?
Нам слышен удар топора
Над плахой в тюрьме Моабита,
Но сделалось вечным «вчера»,
И Вика для нас не убита.
Страшней, чем полночная жуть,
Светлей, чем весенние зори,
Ее героический путь
И наше бесслезное горе.
Но разве заплачешь над ними,
Узнав, что навек занесли
Еще одно женское имя
В историю нашей земли!
Россия…
Россия…
Россия…
Парижская ночь глубока.
Войны разъяренной стихия
Сегодня от нас далека,
И вспомнить сегодня нам трудно
О тайной работе впотьмах,
Подземной, подпольной, подспудной,
В нетопленых, стылых домах.
От свечки оплывшей – косые
Зигзаги огня по стенам,
Но где-то за тучами, там…
Россия…
Россия… .
Россия…
В дремучих сугробных лесах,
Таясь, залегли партизаны.
Морозом подернуты раны,
И гибель стоит на часах.
«В подпольном Париже я с вами!
Я русская – ваша сестра.
Крепка моя вера, остра,
Светла, как высокое знамя.
Я с вами от века доныне,
А схватят – пойду умирать,
И будут меня называть
По-древнему русской княгиней!»
Так, может быть, думала ты,
Стуча на машинке в подвале,
Воззваний готовя листы,
Которые нам раздавали,
Винтовки и бомбы храня,
С опасностью в прятки играя,
А ночь доползала до дня,
Не первая и не вторая –
Их полчища грузно ползли…
С усталостью воля боролась,
Как будто от русской земли
Летел ободряющий голос,
Как будто сливались в одно
И жертвы, и кровь, и победы,
Как будто смотрели в окно
Учившие верности деды,