Иногда он приносил детдомовцам что-нибудь из еды, притаскивал из парикмахерской куски мыла, одеколон, вату, а как-то раз предстал перед Таней и Ефросиньей Тихоновной до смешного толстым и неуклюжим.
— Разденьте меня! — попросил он.
Таня с трудом стянула с Виктора пальто и ахнула: от шеи до пояса он, как мумия, был запеленат в пеструю маскировочную ткань. Ее оказалось метров двадцать.
— Откуда это?
— Один добрый человек подкинул. Со склада... Пригодится? А?
— Еще бы! — обрадовалась Таня.
Ткань покрасили отваром ольховой коры, чтобы не очень бросалась в глаза, и пошили из нее детдомовцам штаны, рубахи, юбки.
Только Шуркина компания не очень жаловала Виктора. Живет парень тихо-мирно, отбывает свои часы в парикмахерской, никого не трогает, не беспокоит. Стоило ли ради этого пробираться в город да еще с важным заданием, как намекнула им Таня?
А может, все это совсем не так и Виктор делает, что надо? И он, наверное, не один, есть у него боевые друзья и помощники. Ведь гремят же взрывы на железной дороге, кто-то расклеивает по ночам листовки, поджигает автомашины, цистерны с горючим.
— А почему Виктор про нас забыл? — как-то раз с обидой спросил у Тани Шурка. — Думает, малявки мы, малышовая группа... А мы кое-что тоже смекаем. — Он достал из-под ватника остро заточенный толстый гвоздь, насаженный на деревянную ручку. — Видали?
Таня с недоумением повертела в руках заостренный гвоздь.
— Это что ж, самодельное шило?
— Вроде того, — ухмыльнулся Шурка. — Мы вчера пять скатов проткнули. Вот этим самым... Поездят теперь фрицы!
Таня только покачала головой.
А через несколько дней, обходя спальню старших ребят, Ефросинья Тихоновна обнаружила за тумбочкой в куче тряпья ручную гранату.
Перепуганная насмерть, она позвала Таню и, показав ей гранату, разразилась жалобами. Ведь их «приют обездоленных» и так держится на ниточке. А вдруг еще обнаружат эту штуковину или случится взрыв? Нет, если мальчишки и дальше будут приносить в помещение такие смертоносные игрушки, сердце ее не выдержит...
Таня, как могла, постаралась успокоить Ефросинью Тихоновну: она сегодня же поговорит с ребятами.
— Да, да, внуши им, — попросила заведующая и кивнула на гранату. — А эту штуковину немедленно выбрось... Ну вот хотя бы в старый колодец...
— И вы ее выбросили? — с откровенным сожалением спросил Родька, когда Таня созвала для разговора Шуркину компанию.
— Это уж мое дело, — отрезала Таня, оглядев ребят. — Вы лучше скажите, кто из вас притащил в спальню гранату?
— Из нашей пятерки вроде никто не мог, — растерянно сказал Шурка. — Все оружие у нас в лесу, в тайнике. Под башней только один ящик с ракетами...
Но отмалчивались ребята недолго.
— Это наша граната, — признался Родька. — Моя и Юрика Зайцева.
— Зачем она вам? — спросила Таня.
— А мы ее в полицая шарахнем... В Семенова. Или в гестапо, — с ожесточением буркнул Родька. — За Юркину маму... За ребят, за все. Пусть знают...
Таня схватилась за голову. Она хотела сказать, что все это очень опасно, рискованно, может навлечь подозрение на других детей, на взрослых, но потом поняла, что никакая сила не остановит ребят, не помешает им мстить врагу, не охладит их ярости и гнева. Значит, надо только прибрать мальчишек к рукам, подсказать, чтобы они не натворили глупостей, направить их по верному пути.
— Ну, вот что, — твердо сказала Таня. — Гранату я передам Виктору. И запрещаю вам без его разрешения что-либо предпринимать против немцев. Будете действовать только по его заданию...
Промысел
С продуктами в детском доме становилось все труднее и труднее. Дед Силантий, тетя Лиза и Таня целую неделю водили ребят на совхозное поле копать подмороженную картошку. Но ее становилось все меньше.
Скрепя сердце Ефросинья Тихоновна уменьшила детям дневной паек.
Из подмороженной картошки, отрубей и жмыха тетя Лиза пекла невзрачные, темные, разваливающиеся блинчики — «тошнотики», как их называли ребята.
«Если дети так будут питаться, они и до весны не доживут», — раздумывала Ефросинья Тихоновна.
Как-то раз Шурка и Родька сообщили Тане, что за последние дни им очень повезло и они раздобыли для детдома кое-что съестное.
Все началось с того, что они стали следить, как возчик Барсуков доставляет на Жужелице для офицерской столовой продукты. Третьего дня он вез из овощехранилища мешки с картошкой. За мостом, у поворота дороги, Барсуков остановил подводу и направился к дому знакомого полицая Петракова, наверное, за тем, чтобы опохмелиться. За последнее время возчик частенько ходил пьяненький.