Шурка с Родькой, конечно, время даром не теряли. Скинули с подводы два тяжелых мешка с картошкой, волоком оттащили их в придорожные кусты, завалили хворостом, сухими листьями. И, притаившись за кустами, стали ждать, что будет дальше. Минут через двадцать Барсуков, покачиваясь — как видно, крепко опохмелился, — вернулся и, не заметив пропавших мешков, поехал дальше.
На другой день он вез со склада опять какие-то мешки и ящики. И все повторилось, как в первый раз. Барсуков отлучился от подводы, и Шурка с Родькой сумели стащить с нее тяжелый мешок с пшеном и поволокли его в сторону от дороги. Но не успели они спрятать мешок в придорожных кустах, как появился Мишка Барсуков и уставился на ребят выпуклыми зелеными глазами.
От неожиданности Шурка с Родькой замерли, в горле у них пересохло, и они даже выпустили из рук тяжелый мешок.
— Ну что, выследил-таки? — наконец с вызовом, хриплым, злым голосом бросил ему Родька. — Доносить будешь? Жаловаться? Давай, давай, торопись!
— Слышь! — с трудом сдерживая себя, просительно заговорил Шурка. — Мы это не для себя... Для ребят. Знаешь, как у нас в детдоме голодно... Будь ты человеком, Барсуков!
— Дурачье вы... — скривился Мишка. — Кто же днем этим занимается? А если полицаи засекут... — И, кивнув на мешок с пшеном, он приказал ребятам поскорее оттащить его в кусты. Потом спросил, куда подевался отец.
— А ты будто не знаешь, с кем он вожжается, — насмешливо кивнул Шурка на дом полицая Петракова. — Сидят, пол-литра на двоих давят...
— Его там в офицерской столовой требуют... Будет ему теперь нагоняй, — хмуро сообщил Мишка, подходя к подводе. Оглянувшись по сторонам, он сбросил на землю ящик с макаронами и кивнул Шурке с Родькой. — А ну, не зевай... Прячь быстро!
Мальчишки не заставили себя просить, и ящик с макаронами молниеносно перекочевал в кусты.
Мишка направился к дому Петракова и вскоре привел отца к подводе. И вновь пьяненький возчик ничего не заметил...
А сегодня ребятам даже ничего не пришлось утаскивать с подводы Барсукова. Заглянув в кусты, они обнаружили среди них еще два мешка картошки.
— Что это с Барсуками стало? — удивился Шурка. — Неужели совесть заговорила, ребят пожалели...
И все же продуктов не хватало. Жители города почти не давали ни картошки, ни хлеба — у самих ничего не оставалось.
При встрече Таня спросила Виктора, где же обещанная помощь от партизан. Или они не знают, как плохо живется детдомовцам?
— Должны помочь, должны, — успокаивал Виктор. — Я уже дал туда знать. Потерпите еще немного... К тебе должен явиться один наш человек. Придет и скажет, что он от Лесника, и спросит, не нуждаешься ли ты в дровах. Ты ему ответишь, что нуждаешься, особенно в березовых. Человек он надежный, можешь ему вполне довериться.
Ефросинья Тихоновна наконец не выдержала и заявила, что пойдет в городскую управу и расскажет о голодающих детях. Все же там люди, и они должны понять. Тем более, что городским головой немцы назначили Преловского. А он человек обходительный, добрый, интеллигентный и до прихода немцев работал инспектором облоно.
— Добрый! — усмехнулась Таня. — Просто предатель... На брюхе перед немцами ползает.
Но отговорить Ефросинью Тихоновну не удалось. Она разворошила весь свой гардероб, надела лучшее пальто с горжеткой из чернобурки, старомодную шляпу, похожую на огромную ватрушку, на нос нацепила пенсне с золотыми дужками — ни дать ни взять достойная, почтенная дама. Невзрачный костыль заменила резной клюшкой и, поддерживаемая тетей Лизой под руку, отправилась в городскую управу.
В кабинет к Преловскому она попала после двухчасового ожидания в приемной.
Городской голова, пожилой, представительный мужчина с седым клинышком бородки, долго не мог понять, чего хочет от него эта принаряженная, грузная, одутловатая дама. Когда же Ефросинья Тихоновна объяснила, в каком бедственном положении находится детский дом и как он нуждается в помощи управы, Преловский сухо перебил ее:
— Позвольте, мадам... Никакого детского дома в городе нет. Он выехал в неизвестном направлении и вывез все свое имущество.
— Так детишек же все равно много осталось. Бездомные, несчастные. Вот мы и приютили их в старом помещении.
— Очень похвально, — усмехнулся Преловский. — Но должен вам заметить, что городская управа на открытие подобного приюта разрешения не давала. Средств на его содержание у нас нет. Воспитатели и учителя, как известно, разбежались. Да, кстати, с кем имею честь разговаривать?