— А если живность какую на полотно выпустить? — шепнул Родька. — Помнишь, как часовые за поросенком гонялись, когда он у какой-то тетки из корзины вырвался?
— Откуда у нас живность? — вздохнул Шурка.
— А коза? — осенило вдруг Родьку.
— Чтоб малышей без молока оставить?
— Так она не доится. Ее продавать хотят.
На следующее утро ребята осторожно вывели козу из сарайчика и направились к станции.
Шурка нес в корзине «новогодний подарочек», притрусив его сеном, а Родька тянул упрямую козу за веревку.
У железнодорожного переезда мальчишек остановил полицай и спросил, куда он ведут козу.
— А на базар, — бойко ответил Родька. — Знаете, какая она... Жрет мало, а молоком хоть залейся. Может, вы купите?
Полицай брезгливо покосился на тощую козу:
— Давай, шаромыги, проваливай!
Отойдя от полицая, ребята свернули в сторону и малолюдными переулками пробрались к станции. Недалеко от нее высилась кирпичная водокачка. От улицы ее отделяла серая железобетонная ограда, вернее, ее остатки. Вся она была в проломах, дырах и трещинах. Мальчишки с козой перелезли через один из проломов и, затаившись между штабелями старых шпал, осмотрелись.
До водокачки оставалось еще шагов двести. В нижней ее части помещалась кочегарка, у входа лежала груда угля, тускло блестели куски антрацита. В эту кучу и надо было подбросить «новогодний подарочек». Вокруг водокачки, как лошадь на привязи, расхаживал часовой. Он пританцовывал, постукивал от холода ногой об ногу.
— Ага, прихватывает! — ухмыльнулся Шурка и кивнул приятелю. — Ну что ж, начнем... Как договорились...
Родька достал из кармана ломоть хлеба — свою и Шуркину порцию к завтраку, дал козе немного откусить и, помахивая хлебом перед мордой козы, полез под вагон.
Соблазненная хлебом, коза охотно последовала за мальчишкой. Они подлезли под один состав, под другой, еще под один... А позади двигался Шурка с корзиной в руках и подталкивал козу.
Но вот составы кончились, впереди свободные рельсы, меж ними водокачка, и часовой около нее. Родька вытолкнул козу из-под вагона, с силой ударил ее кулаком в зад, и бедное животное, жалобно заблеяв, метнулось в сторону водокачки.
Часовой на какое-то мгновение опешил, но тут же схватился за автомат и по привычке закричал: «Хальт! Хальт!»
Это напугало козу еще больше. Она резко повернула обратно и заметалась между путями, потом помчалась к станции. Часовой дал очередь из автомата и побежал за козой, которая недалеко от семафора вдруг кувыркнулась и упала.
Этого момента Шурка только и ждал.
Выскочив из-под вагона он мигом пересек свободные пути, добежал до водокачки и, выхватив из корзины «новогодний подарочек», сунул его в кучу угля. И, не задерживаясь, бросился назад под вагоны, потом к пролому в ограде.
Здесь его уже поджидал Родька.
Ребята вернулись в детдом. Их встретила перепуганная Таня.
Пришлось обо всем ей рассказать.
— Ой, ребята! — призналась Таня. — Я извелась за эти часы. Но кто вам разрешил пойти на такое дело?
— Нельзя вам с Виктором на станцию ходить, нельзя, — упрямо заявил Родька. — Приметные вы очень...
Наступил канун Нового года. В детдоме зажгли елку. Силантий, нарядившийся дедом-морозом, раздал ребятишкам подарки, Таня затеяла с малышами у елки игры и танцы... А взрыва все не было.
Шурка с Родькой не находили себе места. Они молча переглядывались, посматривали на окна, чутко ко всему прислушивались, то и дело выбегали на улицу...
Водокачка взлетела на воздух под утро, когда детдомовцы крепко спали.
Об этом Тане и старшим ребятам сообщил перед завтраком дед Силантий, только что вернувшийся из города. Станция оцеплена солдатами и полицаями, паровозы заправляют водой ведрами, на путях застряло немало составов, спешащих к фронту.
— Слушок идет, партизаны такой новогодний подарочек поднесли... Ай, орлы, ай, чапаи! — не мог сдержать своей радости Силантий.
Срочное предписание
Сегодня в детдоме намечался банный день. С утра Таня со старшими ребятами и дедом Силантием возили с речки воду, пилили дрова.
В разгар работы Таню отыскала встревоженная тетя Лиза и сказала, что Ефросинья Тихоновна ждет ее в дежурке.
— Полицай Семенов зачем-то приходил.
Таня вздрогнула. Появление Семенова всегда приносило какую-нибудь беду. Таня бросилась в дежурку — маленькую угловую комнату в школьном здании.
Ефросинья Тихоновна, тяжело навалившись на стол, сидела белая, как береста. Елена Александровна, пришедшая в детдом, чтобы провести очередной медосмотр, держала заведующую за руку, прослушивала пульс. В комнате пахло валерьянкой.