— Хватит, — выпрямляясь, вздохнул господин Фотиаде. — Спасибо. — Он посмотрел на часы. — Без девятнадцати три. Сейчас придет пассажирский. Я пошел одеваться.
— Время еще есть, — сказал стрелочник. — Можете отдохнуть чуток. В восемь я вас подниму.
— Мне спать не хочется, — возразил господин Фотиаде и поднялся с шезлонга. — А где собака?
— Тоже где-нибудь спит.
Господин Фотиаде беспокойно огляделся.
— Идите, господин начальник, он вас не тронет! — с улыбкой сказал стрелочник. — Теперь он вас знает.
Господин Фотиаде шаткой походкой направился к диспетчерской. Он был в широких белых трусах до колен и в домашних тапочках с красными кисточками. Эти кисточки ужасно смешили стрелочника, но он всякий раз сдерживался, когда хотелось рассмеяться, — чтобы не огорчить начальника. И потом, коли начальнику они нравятся, ему-то, Симиону, не все ли равно? Господин Фотиаде собирался уже войти в свою комнату, когда стрелочник спохватился.
— Господин начальник, а где затапливать: у меня или у вас? — крикнул он.
— Где хочешь! — ответил господин Фотиаде. — Можно и у меня!
— Тогда я здесь, у вас, затоплю. Нет смысла таскаться туда-сюда с кастрюлями.
В последнее время он все чаще затапливал в комнате начальника. Господин Фотиаде не готовил, питался колбасой или консервами, которые привозил из города машинист пассажирского четыре тысячи пятого. Раза два-три стрелочник зазывал его к себе в сторожку поесть горяченького, сторожка стояла поодаль, метрах в ста от станции, там у Симиона было и небольшое хозяйство: куры, утки, огород. В прошлом году, еще при Казаку, зарезал Симион свинью. Господину Фотиаде было трудно ходить по каменистой тропинке к будке стрелочника, вот Симион с разрешения начальника и стал готовить на станции, благо оказалось что печка тут получше. Обедали вместе, когда холодно — в диспетчерской, а в жару — за плетеным столом на перроне. Иной раз машинист пассажирского подгадывал с мясом, за которое всегда платил господи Фотиаде. И оба были довольны.