— Привет, Рэйчел!
Она вполне правдоподобно вздрогнула и тяжело вздохнула.
— Бог мой, какая скука! Матушка в комнате для отдыха трещит без умолку с этим ужасным тупицей, капитаном Госсом, а батюшка в баре — цитирует Библию, чтобы доказать, что танцевать грешно — его уже в холле слышно — и опять перебрал лишку.
Родни еще раз потянул ее за косичку и сказал:
— А когда приезжает твой старший брат?
— Вильям? Через несколько месяцев — и он будет прапорщиком в восемьдесят восьмом полку, нашем полку! Разве не здорово! Он такой красивый!
Родни слушал и в сотый раз дивился, какой божок порезвился при зачатии Рэйчел. Добрый, тупой Том Майерз «Еще бутылочку», устраивавший пьяные сражения с порождениями ада, и моливший Бога, грозного Бога-Отца, обратить на него взор и покарать ударом молнии, чтобы все эти дураки и циники узрели, какая мерзость пьянство в Его глазах; «Матушка» Майерз, уже двадцать лет как офицерская жена и все еще во всех мыслях и поступках дочка фермера из Сассекса — и родившаяся от их союза смуглая фея с необузданным воображением.
Ему захотелось рассмеяться, но, заглянув в глаза девочки, он удержался и пошел прочь.
Джоанна договорилась, что они присоединятся к Хаттон-Даннам. Он стал медленно пробираться сквозь толпу, то и дело останавливаясь, чтобы перекинуться словечком, и раскланиваясь направо и налево. Он заметил растянувшегося в кресле Джеффри Хаттонн-Данна, и рядом с ним — леди Изабель и, само собой, эту девицу, ее кузину Лэнгфорд. Когда они сидели бок о бок на диване, семейное сходство просто бросалось в глаза — одинаковые серые глаза, похожие черты лица, такая же бледная кожа. Но Изабель была крупнее, лицо ее — шире, и вместо напряженного выражения на нем была написана спокойная уверенность в себе. Родни очень нравилась Изабель. Он увидел, что она заманила в кампанию Алана Торранза, чтобы он сопровождал Кэролайн, и что у юноши был не слишком довольный вид.
Пока он здоровался с ними, оркестр перестал играть. Появилась Джоанна и опустилась на свое место. Стук и звон в комнате для отдыха усилились и Джеффри разлил всем шампанское.
Алан Торранз провел рукой по гладко зачесанным волосам.
— Мисс Лэнгфорд читала нам… рассказывала нам о воронах Серебряного гуру. Спрашивала, как это возможно и что это значит. Будь я проклят, если знаю. А вы?
Родни пожал плечами. Почему бы не позабыть о воронах хотя бы на эту ночь? В эту ночь, если все они как следуют постараются и сделают вид, что им прислуживают английские лакеи, им удастся унестись из Индии душой — они превратятся в друзей и соседей, встретившихся в английском деревенском доме.
Чтобы переменить тему, Джоанна обронила какое-то замечание об оркестре, но Кэролайн Лэнгфорд перебила ее, как будто в столь ответственный момент были недопустимы такие мелкие разговоры. Она наклонилась вперед, постукивая по столу веером.
— Я объясню вам, почему я должна это выяснить. Прожив полгода в туземном княжестве, в Кишанпуре, я пришла к выводу, что мы, англичане, существуем только на поверхности Индии. Вам известно, что я давала рани уроки хороших манер и английского? Я встречалась и со старым раджой и заставила его отнестись ко мне серьезно.
Она вздернула подбородок и крепче сжала губы:
— Хотя он и пытался отделаться от меня пустяками, которыми, по мнению мужчин, должны довольствоваться женщины. Я думала, что раджи, эти утопающие в роскоши самодержцы, еще меньше соприкасаются с простым народом, чем мы. Но это не так. Если его людей что-то тревожит, раджа чувствует это. Я думаю, что вороны, и то, что сказал при этом Серебряный гуру, встревожили всех, кто был под деревом — и поэтому они должны встревожить и нас, раз уж считается, что мы не только правим индийцами, но и желаем им добра.
Джоанне все это наскучило и она сказала:
— Послушайте, мисс Лэнгфорд, вы, похоже, стали настоящей туземкой. Как обыкновенно говорит мой муж, нам все равно не разобраться во всех этих туземных суевериях — не так ли, дорогой?
Родни почувствовал себя неловко — его заманили в ловушку: он вовсе не это имел в виду, когда говорил, как он частенько делал, что есть в Индии вещи, которые понять невозможно. Он пробормотал:
— Не совсем так… главное — соблюдать меру…
Он заколебался, но тут Джеффри поднялся на ноги:
— Вот именно — меру… Если беспокоиться по поводу всех странных происшествий, что здесь случаются, то когда мы будем объезжать наших лошадей?… О, оркестр заиграл снова — пойдем, Изабель?