Пролетев над Украиной во мраке кровавых оккупационных ночей, «нахтигальцы» оставили после своих полетов неизгладимый, чудовищный след. Сейчас они чистят потрепанные перышки, прихорашиваются на земле западных «демократий», но каждый из них не прочь бы по зову новых хозяев повторить такие полеты.
Вот почему следует перелистать эти грустные страницы загадочной истории минувшей войны, чтобы люди, жаждущие мира, знали повадки слуг ночи, участников операций «Мрак и туман», «Телефонная книжка» и других злодеяний.
Наступила осень 1960 года, и в газетах появились сообщения из Бонна, что притихший было в своем поместье Оберлендер собирается возглавить союз по борьбе с коммунизмом — «Шутц унд Трутабунд геген ден коммунисмус». Уже 26 октября 1960 года, как сообщило агентство АДН, Оберлендер встретился в Бад-Годесберге с бывшими активными гитлеровцами, политиканами из Христианско-демократического союза, вожаками фашистской студенческой организации «Бунд национален студентен», а также с представителями бундесвера, чтобы обсудить вопрос о создании неогитлеровской организации в Западной Германии.
Прошел год.
24 октября 1961 года Оберлендер возобновляет в городе Фульде процесс против главного редактора антифашистской газеты «Ди тат» (Франкфурт-на-Майне) Эдварда Карпенштейна, который выступил одним из первых с разоблачением его деятельности в годы войны. Удачное для Оберлендера завершение процесса сулит ему возможность снова занять место в бундестаге, вместо одного из посланцев ХДС, уходящего в отставку. 22 февраля 1962 года газеты сообщают о том, что престарелый канцлер Конрад Аденауэр послал Оберлендеру личное послание, в котором от своего собственного имени и от руководства Хриетианско-демократического союза выразил удовлетворение по поводу того, что якобы «Оберлендеру удалось добиться полной юридической реабилитации». Выражая надежду, что вслед за ней наступит «политическая реабилитация», канцлер Аденауэр просил Оберлендера, чтобы он в полную силу выполнил стоящие перед ним задачи «в рамках партии», и заверил его в своей «полной поддержке».
Что же еще можно было ожидать от Аденауэра, который любыми способами помогал замести кровавые следы своего фаворита?
Имея такого высокого покровителя и заступника, Оберлендер расправляет плечи. Рано еще помышлять об уделе пенсионера. Его походка становится тверже, он печатает шаг по тротуарам Бонна с той же уверенностью и четкостью, как тогда, когда его батальон «Нахтигаль» с голосистой маршевой песней «Будем ляхив ризаты» маршировал по Яновской улице Львова.
В феврале 1962 года, имея поручения канцлера Аденауэра и дипломатический паспорт, Теодор Оберлендер отправляется за океан. 21 февраля этого года агентство АДН сообщило из Бонна о том, что уже с 17 февраля Оберлендер пребывает с «тайной миссией» в Соединенных Штатах Америки. Во время пребывания в США, как следовало из этой информации, Оберлендер должен был прежде всего провести беседы с эмигрантскими политиками из стран Восточной Европы. Целью его бесед должно было быть противодействие определенным реалистическим концепциям, обсуждаемым в правительстве Кеннеди и касающимся политики в отношении Востока. Среди собеседников Оберлендера предполагалось увидеть ибывшего польского премьера, «праведного христианина» Миколайчика.
Миколайчика нисколько не смущала кровь польских профессоров на мясистых руках Теодора Оберлендера. И не такие компромиссы случаются в хваленом западном мире. Если лидеры сионистов могут сидеть сейчас за одним круглым столом в Нью-Йорке вместе с вожаками бандеровцев, уничтоживших тысячи и тысячи мирных евреев Львова, Станислава и других городов, и находить с ними общий язык и полное единодушие, то стоит ли удивляться тому, что Миколайчик «забыл» о трагической гибели четырех десятков польских ученых?
Находясь на американском берегу, Оберлендер тайно и неоднократно встречался с вожаками бандеровцев и с украинскими националистами других направлений, которые отлично помнили своего шефа по временам организации и кровавых действий батальона «Нахтигаль». Была достигнута полная договоренность относительно того, как впредь освещать его историю, чтобы уже никогда больше не болтать так, как это сделали Пауль Леверкюн и бывший русский меньшевик, а сейчас американский историк А. Даллин. В совместных беседах Оберлендера с его воспитанниками из бандеровских шаек был найден и главный козел отпущения. Им оказался не кто иной, как шеф Станиславского гестапо и командир одной из групп «фельдсгестапо» гауптштурмфюрер СС Ганс Крюгер.
Когда в ноябре 1942 года Лянцкоронскую привезли вместе с протоколами, составленными Кучма-ном, в Берлин, ее допросил один из судей ведомства Гиммлера, некий штурмбанфюрер СС Гертль. К. Лянцкоронская подтвердила свои показания, Гертль заставил ее подписать краткий протокол и сказал:
«На основании ваших показаний я вынужден буду начать процесс против Крюгера. Приготовьтесь к очной ставке...»
Тем не менее очной ставки не было, и дальнейшая судьба шефа Станиславского гестапо была для К. Лянцкоронской неизвестной.
Но, по-видимому, Оберлендер хранил хорошую память о своих подчиненных, и не без его участия бывший гауптштурмфюрер СС Ганс Крюгер недавно угодил в одну из тюрем Западной Германии. А в националистической украинской печати за океаном появились очень странные, явно инспирированные этим опытным мастером политических комбинаций сообщения на этот счет.
На основании привезенных в США бандеровцам информаций Оберлендера одна из бандеровских газетенок, выходящих в Торонто, «Гомш Украши», писала:
«Из достоверных источников пришло из Западной Германии известие об аресте некоторых гестаповцев, которые в 1941—1944 годах, во время немецкой оккупации, проводили свою жестокую деятельность на территории Станиславской области. В следственной тюрьме западнонемецких судов находятся шеф Станиславского гестапо Ганс Крюгер — гауптштурмфюрер СС, унтерштурмфюрер и ляйтер СС Ассман и еще около пяти менее известных гестаповцев. Оба брата Мауэры заключены в тюрьме в Зальцбурге (Австрия). Заместителя Крюгера — Бранда уже, наверное, нет в живых. Вступительное следствие проводит— а может быть, уже закончила — прокуратура в Дортмунде. Обвинение составлено за массовые убийства евреев, в чем сознаются, по-видимому, все, за исключением Ассмана...
В течение следствия против вышеупомянутых гестаповцев немецкая прокуратура должна расследовать и массовые убийства, которые чинили эти гестаповцы над украинским населением. А она это сделает только после того, как получит доказательства...»
Рекомендуя дальше собирать и упорядочить эти доказательства и переслать их немецким властям, бандеровский писака, который сам обагрил руки в крови мирного украинского и польского населения, в примечании к своей заметке очень ловко добавляет:
«Один из заключенных братьев Мауэров еще до 1938 года был игроком польской футбольной команды
«Погонь». Он именно тогда был во Львове, когда проводилась ликвидация польских ученых».
Примечательное заявление, не правда ли?
Итог прост: Крюгер и другие уничтожали еврейское и украинское население. О «Нахтигале», служившем немцам,— полный молчок. Ну, а что же касается убийств польских ученых, то к ним несомненно причастен перешедший на службу в гестапо футболист польской футбольной команды Мауэр...
Эта статейка была опубликована в пасхальном номере газеты «Гомiн України» от 14 апреля 1963 года. В приложении к этому же номеру «Вояцка ватра («Военный костер») — страничке бывших бандеровских убийц, живущих сейчас в Канаде и США,— опубликованы воспоминания некоего Ст. Луженко-Конопли «Первая засада», в которой этот воспитанник Мыколы Лебедя рассказывает, как бандеровцы уничтожали мирное польское население на Любачовщине.
«...10.30 утра. На Бозевском шляхе показалась подвода, за ней — вторая.
«Ага, наконец! — выкрикнул с удовлетворением Шура.— Едут «наши»!»