После обеда позвонила Леночка.
– Жива? – недовольно поинтересовалась она.
– Жива. – Ответила Фима.
– Вот и замечательно, так лень было к тебе тащиться. Тебе лучше?
– Значительно.
– Отлично, а у меня все хреново…
И Фима в течение четверти часа слушала Леночкины причитания по поводу начальника, который ее не ценит и не уважает, всячески ущемляет и перекрывает пути для творческого и карьерного роста, про Леночкиного бывшего, который отказался сходить с ней в кафе и выяснить отношения только потому, что его, видите ли, не отпускает жена, а раньше он на такие мелочи внимания не обращал.
Фима слушала, и ей тошно было слушать, и она думала, что, наверное, дружба вот это самое и есть: слушать, когда тебе тошно слушать и совсем не хочется слушать, но хочется, чтобы близкому тебе человеку стало легче хотя бы от того, что ты его выслушал. И Фиме было больно от того, что никто не желал выслушать ее саму.
Шурочка пригласила Фиму на обед. Поехали, конечно же, на Фиминой машине в одну кафешку, где подают суши – Шурочка была на перманентной диете.
За роллами с угрем Шурочка начала рассуждать, насколько такая вопиющая красота как у них с Фимой мешает жить.
– Ну, ты меня понимаешь, – говорила Шурочка, – потенциальное начальство относится подозрительно. Оно полагает, что природа, одарив такой красотой, не могла расщедриться еще и на незаурядный ум или талант. Или опасается конкуренции – умная и при том красивая женщина – это серьезный противник. Коллеги завидуют. Ну, не верят они, что с такой красотой можно быть неудачливой в любви или одинокой. Партнеры относятся скептически: не доверяют они красивым женщинам, считают их дурами. Когда понимают, что ты все же не дура, тоже начинают опасаться. Мужчины – это отдельная тема. Если они все же решатся к тебе подойти, познакомиться и завязать отношения, что считается верхом смелости, они уже на пятом свидании начинают паниковать на тему, что ты их умнее и успешнее. Тут же всплывают и начинают проявляться со всей силой все их комплексы. То есть если бы ты была просто красавицей и при этом дурой набитой, их бы все устраивало, они бы чувствовали себя королями, а ты была бы девочкой, которая идеально им подходит и соответствует их положению в обществе – симпатичная пустышка с длинными ногами, тонкой талией и смазливой мордашкой. Ничего больше, только статусная оболочка. Когда мужчины обнаруживают за подходящей оболочкой еще и личность, они пугаются. Ты знаешь, иногда я даже упрекаю Господа Бога, что он слишком щедро меня одарил. Иногда я говорю ему: Господи, почему ты не дал мне либо меньше красоты, либо меньше ума? У меня ни разу не было счастливой любви – все мужчины меня боялись. Таким как мы подойдут только мужчины состоявшиеся и очень уверенные в себе, а таких мало. Я так устала от беспросветного одиночества! Я так хочу влюбиться без оглядки и до беспамятства, и чтобы также влюбились в меня. Так я только в юности влюблялась, когда еще ничего не понимала.
Шурочка замолчала, затянулась сигаретой, отпила большой глоток зеленого чая. В уголках глаз сдержанно сверкнули слезы.
– Знаешь, а я еще вообще ни разу в жизни не влюблялась, и никто не влюблялся в меня. Тебе может показаться это нескромным, но иногда, когда я смотрюсь в зеркало, мне кажется, что мужчины должны сражаться из-за меня, драться на дуэлях. А меня никто даже на свидания не приглашает. Ты права, красота, в сочетании с умом настолько страшная сила, что никто не решается с ней связываться.
Шурочка посмотрела на Фиму с нескрываемым сочувствием:
– Только не говори мне, что ты еще и девственница.
– Ладно, не скажу. Только я даже не целовалась еще ни разу.
Шурочка посмотрела на Фиму с ужасом.
– А я-то, дурочка, еще тебе завидовала. Нужно срочно тебя портить. Ты слишком хороша для человека. Ты просто ангел.
Вечером в Фимину дверь позвонили.
Это было неожиданно – в гости к ней никто не ходил.
Фима подозрительно спросила:
– Кто там?
Она посмотрела в глазок. Единственное, что она отчетливо поняла, – перед дверью стоял мужчина.
– Сима, пожалуйста, откройте, – ответили ей.
Фима боялась открыть.
– Открой, – послышался шорох в ушах.
Фима открыла. На пороге стоял пожилой мужчина лет семидесяти пяти, удивительно похожий на ее отца.
– Здравствуй Сима, – сказал незнакомец, второй в жизни Фимы за последние три дня.
– Меня зовут Фима. – Сказала Фима.
– Твою бабушку все называли Симой. – Ответил незнакомец. – Ну что ж, это неважно, Фима, так Фима. Тоже красивое имя. Я могу войти, или мы будем разговаривать на пороге? – пожилой мужчина сжимал в руке пакет, в котором просвечивала бутылка шампанского и коробка конфет. Фима знала, что это так называемый джентльменский набор, но к ней еще никто не приходил с шампанским и конфетами.
Шорох в ушах сложился в слова: «Впусти его».
– Проходите. – Гостеприимно-испуганно сказала Фима. Незнакомец снял ботинки, огляделся в поисках тапочек. Гостевых тапочек у Фимы не было. Пришлось незнакомцу идти босиком. Фима провела его в гостиную. Принесла вазочку для конфет, два бокала.
– Откуда вы знаете мою бабушку? – спросила она, когда шампанское было открыто, и оба отпили по глотку.
– Не знаю, как тебе и сказать. – Замялся незнакомец. – Извини, Фима. Я забыл представиться – очень волновался. Василий Федорович. Я… – незнакомец замолчал и залпом выпил остатки шампанского в бокале. – Я… я… твой дедушка.
Теперь Фима выпила залпом остатки шампанского в своем бокале.
– Видимо, вам придется идти еще за бутылкой шампанского, чтобы вам хватило смелости доказать, что вы, действительно, мой дедушка, а мне хватило смелости вам поверить.
– Хорошо, но при условии, что ты меня снова впустишь.
– Обещаю.
– Знаешь, я тебе верю. Ты очень похожа на свою бабушку, она никогда не врала.
Василий Федорович вышел в прихожую. Надел свои ботинки, старомодное, но солидное шерстяное пальто и ушел.
– Вася? Что это? – закричала Фима. – Что это? Какой еще неизвестный дедушка? Откуда он взялся? Мало мне неприятностей?
– Потерпи, и ты все узнаешь. – Прошуршало ей в ответ.
Через десять минут Василий Федорович вернулся. Они снова чинно уселись в гостиной. Он снова разлил шампанское. Фима молчала, но смотрела на него вопросительно. Они выпили еще по бокалу.