— Это все из-за злобы жреца… Тотрасмека, верховного жреца Ханумана, который захотел меня… собака!
— Не нужно проклинать его за это, — усмехнулся Конан. — У старой гиены вкус лучше, чем я думал.
Она проигнорировала незатейливый комплимент и быстро восстановила свое самообладание.
— Мой любовник… молодой туранский солдат. Чтобы навредить мне, Тотрасмек дал ему наркотик, от которого тот сошел с ума. Сегодня ночью он выхватил меч и отправился ко мне, чтобы убить меня в своем безумии, но я сбежала от него на улицу. Негры схватили меня и понесли меня сюда… Что это было?
Конан уже не стоял на месте. Бесшумный как тень он повел ее за собой за ближайшую хижину, под укрытие беспорядочно разбросанных пальм. Они стояли в напряженно застыв, когда низкий шепот, который они оба услышали, становился все громче и наконец стали различимы голоса. По дороге в направлении из города шла группа из девяти или десяти негров. Девушка схватила Конана за руку и он почувствовал трепет ее гибкого тела.
Сейчас они могли разобрать гортанные слова черных людей.
— Наши братья уже собрались у ямы, — сказал один. — Нам не повезло. Надеюсь, у них останется кое-что и для нас.
— Арам обещал нам человека, — проговорил другой и Конан мысленно пообещал кое-что Араму.
— Арам держит свое слово, — добавил еще один. — Мы получили много людей из его таверны. Но мы хорошо платим. Я сам дал ему десять тюков шелка, которые украл у своего хозяина. Это был хороший шелк, клянусь Сетом!
Негры прошли мимо, босые неуклюжие ноги шлепали по пыли и наконец их голоса замерли вдали на дороге.
— Нам повезло, что те тела лежат за хижинами, — прошептал Конан. — Если они заглянут в комнату-ловушку Арама, они найдут там не того, кого ищут. Давай уберемся отсюда.
— Да, давай поспешим! — попросила девушка, снова чуть не переходя в истерику. — Мой любовник бродит где-то по улицам один. Негры могут поймать его.
— Черт бы побрал все это! — рявкнул Конан, когда они отправились к городу параллельно дороге, но держась от нее на расстоянии и скрываясь за хижинами и разбросанными деревьями. — Почему горожане не избавятся от этих черных собак?
— Они ценные рабы, — прошептала девушка. — Их здесь очень много и они могут взбунтоваться, если их лишат плоти, которой они желают. Жители Замбулы знают, что рабы рыщут по ночам на улицах и остаются за закрытыми дверями, если не считать таких непредвиденных событий, которые например случились со мной. Они охотятся за всеми, но как правило им попадаются только чужестранцы. А людей Замбулы мало волнует судьба людей, проезжающих через их город. Такие люди, как Арам Бакш, продают чужестранцев неграм. Он не посмел делать такое с горожанами.
Конан плюнул с омерзением и вывел свою спутницу на дорогу, которая уже перешла в улицу. По ее бокам стояли тихие неосвещенные дома. Пробираться в тени было не в его натуре.
— Куда мы теперь пойдем? — спросил он. Девушка казалось не замечала руки, обнявшей ее за талию.
— В мой дом, чтобы поднять слуг, — ответила она. — Чтобы отправить их на поиски моего любовника. Я не хочу, чтобы город… жрец… любой… никто не должен узнать о его безумстве. Он… он молодой офицер с обещающим будущим. Возможно, мы сможем избавить его от безумства, если только отыщем.
— Если мы найдем его? — проворчал Конан. — Почему ты решила, что я собираюсь рыскать по улицам в поисках лунатика?
Она бросила быстрый взгляд на его лицо и должным образом оценила блеск его голубых глаз. Любая женщина на ее месте поняла бы, что он пойдет за ней куда угодно… по крайней мере в течении некоторого времени. Но, будучи женщиной, она утаила знание этого факта.
— Пожалуйста, — начала она с жалобными нотками в голосе, — у меня больше нет никого, к кому я могла бы обратиться за помощью… Ты такой…
— Ну ладно! — проворчал он. — Хорошо! Как зовут этого молодого мерзавца?
— Зачем… Алафдал. А я Забиби, танцовщица. Я часто танцевала перед сатрапом, Джунгиром Ханом, и его возлюбленной Нафертари, и перед всеми лордами и придворными дамами в Замбуле. Тотрасмек захотел меня и из-за того, что я ему отказала, он сделал меня невольным орудием его ненависти к Алафдалу. Я попросила у Тотрасмека любовное зелье, не подозревая о глубине его ненависти и коварства. Он дал мне снадобье, которое нужно было подсыпать в вино моего любовника, и поклялся, что когда Алафдал выпьет его, он станет любить меня еще безумней, чем раньше, и будет выполнять любое мое желание. Я тайком подсыпала снадобье в вино любовника. Но выпив его, мой любовник обезумел и случилось то, о чем я тебе рассказывала. Проклятый Тотрасмек, мерзкая змея… у-ууу!
Она конвульсивно схватила Конана за руку и они резко остановились. Они находились в районе магазинов и лотков, пустых и неосвещенных в этот поздний час. Те тянулись вдоль аллеи, а у ее входа неподвижно и молча стоял мужчина. Он склонил свою голову, но Конан уловил причудливый блеск его мрачных глаз, которые не мигая смотрели на них. По спине Конана побежали мурашки, но не от меча в руке человека, а от жуткого сочетания его позы и молчания. Они говорили о безумстве. Конан оттолкнул девушку в сторону и взялся за меч.
— Не убивай его! — стала она умолять его. — Ради Сета, не убивай его! Ты сильный — обезоружь его!
— Посмотрим, — пробормотал он, схватив меч правой рукой и сжав левую в молотообразный кулак.
Конан сделал осторожный шаг в сторону аллеи… и с ужасным стонущим смехом туранец бросился на него. Когда он приблизился, то занес свой меч, встав на цыпочки, и вложил всю мощь своего тела в удар. Вспыхнули голубые искры, когда Конан отразил полет лезвия, и в следующее мгновение безумец бесчувственно растянулся в пыли от громового удара левого кулака Конана.
Девушка помчалась вперед.
— О, он не… он не…
Конан быстро склонился, повернув мужчину на бок и пробежал пальцами по его телу.